Первые

Никогда еще церковь св. Петра не видела столько народа. Уже заполнены все скамьи внизу и на хорах, а женщины все идут и идут, многие с детьми.

На кафедре, где обычно читал проповедь священник, водружено красное знамя. По стенам, рядом со статуями святых, развешаны плакаты: «Да здравствует Коммуна!», «Пусть церковь не мешает строить новую жизнь!», «Женщины, отстоим Коммуну от врагов!». Церковный орган вместо молитвенных гимнов неожиданно грянул «Марсельезу».

На трибуне учительница Луиза Мишель, «красная дева Монмартра», как ее называет Париж.

— Гражданки свободной Франции! Вчера свершилось небывалое в истории событие: трудовой народ установил свою власть. У нас с вами теперь много дела. От начала до конца все нужно строить заново. Мы…

В это время в дверях послышался шум.

— Попался, бандит!

— Вор!

Женщины выталкивают на середину невысокого, с толстой физиономией лавочника.

— Говори, мерзавец, что ты сейчас делал?

— Я, ничего… — лепечет лавочник.

— Врешь! Поджигал свою лавку, чтобы не досталась народу!

— Мало ты с нас крови высосал! Почем продавал муку, а ну-ка вспомни! — раздаются гневные возгласы.

— К стенке его!

Лавочника хватают.

— Подождите! — говорит Луиза. — Мы его предадим революционному суду. Жаннета, Люсиль, Мари, ведите его в трибунал!

Трое женщин уводят лавочника. Однако шум не утихает. Женщины возбуждены.

— Надо переловить всех лавочников! Это враги!

— И попов тоже!

— Кто хочет сказать — выходите сюда, — говорит Луиза Мишель.

— Иди, Катрин, иди, — подталкивают подруги женщину, кричавшую с места. — Выйди и скажи.

— А что ж, и скажу! — Она выходит вперед. — Я хочу сказать: кто у нас сосет всю жизнь кровь? Буржуа. Кто взвинтил цены на продукты в Париже? Буржуа. Они живут в хоромах, а мы в лачугах. Прогнать надо буржуа, а их богатства отдать народу.

— Молодец, Катрин, правильно!

— А я вот что скажу, — встает другая женщина с грудным ребенком на руках.

— Давай сюда малыша, — соседка забирает ребенка.

Женщина идет к трибуне.

— Попы тоже тунеядцы, — говорит она. — Они только голову морочат своими сказками. Надо церкви превратить в мастерские, и пусть буржуа и попы работают вместе со всеми.

— Верно! Долой попов!

Анна Жаклар тоже хочет поделиться своими мыслями.

— Гражданки француженки! Я русская. Но то, что здесь произошло, в Париже, касается не только французов. Коммуна дорога и русским, и полякам, и другим народам. Она — первая искра пожара, который может загореться во всех странах. Я призываю женщин наравне с мужчинами бороться за нашу Коммуну!

Анюта говорит горячо и страстно.

Гром рукоплесканий раздается в ответ.

— Виват русской!

— Да здравствует Коммуна во всем мире!

Собрание кончилось около полуночи. Был избран Комитет бдительности, куда вошла и Жаклар.

По узким кривым улицам Анна спешит домой. Жаклары живут теперь на Монмартре. Уже во многих домах темно, но на центральной площади и в кафе еще полно народа.

Виктор только что пришел. Анна приготавливает ужин, рассказывает о женском собрании.

Утром к Анюте зашла Андре Лео Совет Коммуны поручил им издание новой газеты.

Анна ведет подругу в типографию, где она работала.

Ворота закрыты. Видно, хозяин, как большинство владельцев, сбежал с правительством в Версаль. Они находят сторожа, дядюшку Жана. Идут по опустевшим помещениям. Всюду пыль и грязь, валяются обрывки газет.

Анна хозяйским взглядом осматривает все, подходит к наборным столам, выдвигает ящики. Нигде нет шрифта. И многое оборудование вывезено или поломано.

— Придется все налаживать заново, — говорит она.

— Ничего, сообща все сделаем. Теперь мы хозяева, — отвечает Андре Лео.

31 марта мальчишки на улицах уже продавали газету. Газета «La Sosiale» выходила ежедневно вечером. В ней печатались серьезные статьи по социальным вопросам и освещались дела Коммуны.

А дел было много.

Рабочий Тейс стал во главе почтового ведомства. Переплетчик Варлен управлял финансами. Бедняки из чердаков и подвалов переселились в богатые особняки бежавших буржуа. Им возвращены заложенные в ломбардах вещи. Церковь отделена от государства. Преобразуется школа.

— Наша школа должна воспитывать свободного, гармонично развитого человека, — говорит член Коммуны, писатель Жюль Валлес. — Школу нужно освободить от влияния церкви. И уничтожить в ней дух преклонения перед богатством. Обучение будет всеобщим и бесплатным.

Анна Жаклар участвует в комиссии по созданию новой школы.

Окруженная детьми, Анюта входит в здание женского монастыря. Здесь еще недавно жили монахини. Запах ладана и каких-то трав ударяет в нос. По углам статуи святых, на стенах картины с ангелами.

Дети несмело столпились у входа, жмутся к Анюте.

Анюта широко распахивает окна. Свежий ветер врывается в комнату, треплет занавески, шелестит листами брошенных молитвенников.

— Не бойтесь, — говорит Анюта. — Снимайте вот эту картину — здесь мы повесим географическую карту. Эти статуи несите в чулан. Девочки, бегите домой за тряпками и ведрами. Будем все мыть, скрести. А ты, Жак, достань краску. Мы замажем у входа молитвы и напишем крупно: «Школа».