Первые врата. Исследования сновиденной реальности шаг за шагом

Это идиотское выражение повторялось до тех пор, пока я не увидел в нем смысл, пылавший ярко–зеленым огнем за тонкой занавеской. Я настолько увлекся зрелищем, что не заметил игру дяди Фина. Шары, упав на пол, образовывали фигуру каббалистического Древа жизни — но древа изогнутого и намекавшего на наклонную перспективу. Его круглые плоды пылали традиционными цветами радуги. Одиннадцатая дополнительная сфера была розовато–лиловой. Оказавшись на полу, шары превратились в плоские диски. Продолжая круговые движения, они распределились по парам, разрастаясь стеблями, с цветами из света. Цветы тяжеловато покачивались, словно тропические орхидеи — пустые и лучащиеся стяги, заполнявшие бездну между двух обсидиановых башен. В самой верхней точке мандалы находилась Башня Даат, с ее змеевидными лучами темноты, переплетенными со светом Кетер. Все это походило на беспокойные щупальца чудовищного осьминога.

От света и тени рябило в глазах. Мне потребовалось время, чтобы уловить какое–то смятение, связанное с дисками. Сначала они парили в воздухе посреди комнаты. Затем погрузились в глубины, окутанные тьмой. Из них еще раз возникли две башни, возвышавшиеся над сетью тоннелей за Древом. Дядя Фин указал пальцем на голову рептилии, поднимавшуюся над туманной пропастью между серой и черной башнями. Мандала походила на решетку, украшенную лианами. В ней угадывался явный аспект джунглей, в котором единство Древо множилось до бесконечности. В ветвях визжали и раскачивались священные обезьяны, прыгали гибкие кошки и мелькали летучие мыши. В прудах, в которых отражались уходящие вниз Тоннели Сета, плавали астральные рыбы.

Дядя Фин приблизился к боку башни, по которому периодически поднималась и опускалась металлическая клетка. Он дернул за набалдашник, прикрепленный к выступавшему протуберанцу. Когда лифт подъехал к нам, мы вошли в него, и Блэк закрыл дверь. Клетка задрожала под нашим весом — в основном, моим, поскольку дядя Фин, несмотря на его объемы, был лишь приведением. Мы начали быстро спускаться, и я почувствовал внезапную панику. Мне захотелось выйти на свежий воздух — в ту сапфирную пустоту, которую я видел сверху; в джунгли, со сводом ветвей, на которые садились птицы перед тем, как воспарить в небесную лазурь. Но скорость лифта увеличилась. Давление глубин породило тупую боль, расползавшуюся на всю мою голову. Внезапно клетка резко дернулась и остановилась. Дядя Фин повел меня по длинной галерее, которую скрывал густой зеленоватый туман. Место было смутно знакомым, однако я узнал его только тогда, когда мы прошли мимо нескольких статуй, напоминавших будд. Даже их безмятежность не могла скрыть дефектов структуры. И тогда я понял. Это были оригиналы тех статуй, которые стояли на полках в магазине Огюста Буше. Лифт погрузил нас на нижний этаж — или на несколько этажей — под демонстрационным залом, и теперь мы находились в присутствии тех Других, внешность которых мосье Буше скрывал от публичного показа.

Дядя Фин потянул меня за руку. Неискренняя улыбка покоробила щербатую скалу его лица, сорвав мох, который препятствовал нашему общению. Намерения Блэка стали ясны, когда мы остановились перед гротескной статуей крокодила.

— Какая великолепная работа! — воскликнул он, погладив дрожащими пальцами чешую земноводной твари.

Дядя повернулся ко мне. Его взгляд лучился от восторга. Фигура действительно была безупречной, но меня удивил материал, с которым работал художник. Какое–то время вещество выглядело полупрозрачным. Затем оно начало мутнеть, напоминая стеатит, с пятнами зеленого оттенка и со следами ленточных водорослей. Когда материал потускнел, в его глубине появились тени, отражавшие в себе искаженные контуры циклопических храмов. Неужели мы смотрели в другой временной поток, где обитали безмятежные будды, которых я видел на Ченсери–лейн в один из знойных вечеров моего прошлого?

Дядя Фин подтолкнул меня вперед и указал куда–то вверх — на луч пурпурного света. Он пульсировал над нами с равной частотой. Дядя сказал, что это был маяк Девятой арки. Я заметил проход в осветительную камеру. Маяк увеличился в размерах, и мне стало видно, что камера имела несколько колец, которые периодически излучали пучки искрящихся лучей. Они падали вокруг нас. Один из них оплел паукообразную тварь, которая инициировала наше путешествие через тоннели. Существо задергалось и забилось, стараясь вырваться на свободу. Луч еще плотнее обивал «паука“ и постепенно превратился в кокон, навеки поглотив свою жертву.