Первый класс

Илларион хотел возразить, но промолчал, решив, что Дымову виднее. Через минуту они вышли со двора и рука об руку двинулись ухабистым переулком в сторону дома, где проживал Клим Зиновьевич Голубев. Отец Михаил шагал широко, подобрав рясу и шлепая по грязи тяжелыми яловыми сапогами сорок пятого размера, как будто спешил поскорее оказаться лицом к лицу с поселившимся в тихом городе Пескове бесом гордыни. С его левого запястья свисал на ремешке мягкий чехол с миниатюрной цифровой видеокамерой: развитая интуиция подсказывала батюшке, что сцена первого свидания с бесом будет представлять интерес не только для органов следствия, но и для его церковного начальства.

Глава 18

Как всегда, когда предстояла работа во вторую смену, Клим Зиновьевич Голубев проснулся поздно. За окном уже рассвело; это означало, что сейчас никак не меньше восьми утра, хотя определить время точнее было трудно: дни по-прежнему стояли пасмурные, серые, и полдень ничем не отличался от вечерних сумерек.

Голова была тяжелая и мутная с похмелья: следуя недавно появившейся у него привычке проводить вечера наедине с бутылкой, Клим Зиновьевич накануне крепко перебрал. В этих случаях он старался проспать как можно дольше, чтобы свести к минимуму утренние последствия вечерних возлияний, и обычно просыпался в относительно терпимом состоянии.

Протянув руку, он нащупал на столе старенький будильник в синем пластмассовом корпусе и поднес его к глазам, щурясь, чтобы сфокусировать затуманенный взгляд на циферблате и стрелках. Оказалось, что уже начало двенадцатого. Это ничего не означало: после полутора, а иногда и двух бутылок водки Голубев мог проспать большую часть светового дня, который, проснись он раньше, все равно был бы потерян из-за похмелья. Вставал он, как правило, только почувствовав, что полностью проспался; он знал, что опускается, но его это нисколечко не беспокоило.

Сейчас, однако, проспавшимся он себя не чувствовал, и это было странно. В туалет ему не хотелось, сухости во рту, этой верной спутницы похмелья, тоже не ощущалось; строго говоря, Клим Зиновьевич все еще был изрядно пьян, и оставалось только гадать, с чего это вдруг ему вздумалось проснуться.

В это время со стороны сеней донесся слабый посторонний звук — там что-то коротко брякнуло, как будто упал какой-то мелкий предмет. Мгновенный выброс адреналина в два счета развеял похмельную муть, сделав Голубева почти трезвым, сердце застучало в груди, как поршень работающего на предельных оборотах мотора. Там, в сенях, кто-то был — кто-то посторонний, кому вовсе не полагалось находиться в доме. Но кто — воры? Входную дверь Клим Зиновьевич запирал всегда, даже когда был пьян до беспамятства и действовал на полном автопилоте, а в доме не было ничего ценного, ради чего местные алкаши стали бы возиться с замком или отдирать голыми руками штапики, чтобы вынуть оконное стекло. К тому же в городе, где все знают друг друга в лицо и по имени, для кражи не так уж трудно выбрать время, когда хозяина нет дома. Да и время-то, к слову, совсем не воровское — двенадцатый час дня…

Тогда что же — кошка? Дверь-то Клим Зиновьевич запер, но вот в лаборатории, оборудованной в бывшей кладовке, в форточке нет стекла. Старый штапик полностью сгнил, замазка раскрошилась и осыпалась, гвозди съела ржавчина, они обломились под мизерной тяжестью стекла, и оно выпало, разбившись вдребезги о валявшийся под окном обломок кирпича. Голубев заткнул дыру куском картонной коробки. Картон вспучился и покоробился от дождя и мокрого снега, и вчера, заглянув в лабораторию, Клим Зиновьевич заметил, что он вот-вот вывалится. Кошке ничего не стоило поддеть его лапой и расчистить себе путь — эти вороватые твари демонстрируют чудеса ловкости и изобретательности, когда хотят проникнуть туда, где им не место.

В сенях коротко звякнуло стекло. Теперь Клим Голубев был уверен, что звук донесся из лаборатории. До него наконец дошло, что раньше времени его разбудил именно посторонний шум, и он не на шутку рассвирепел: да сколько можно?! Соседка совершенно не следит за своим чертовым котом, а он у нее настоящий разбойник — давит соседских цыплят, гадит на чужих грядках, а теперь вот, полюбуйтесь-ка: забрался в жилище Клима Зиновьевича и хозяйничает тут, как у себя дома!