Первый особого назначения

— И все-таки добежал солдат. Упал на бруствер к нам лицом, руки тянет. А глаза у него, Степан… Никогда я глаз его не забуду. Такое в них застыло, будто он смерть перед собою видел. Страшные глаза. И на подбородке кровь. Изо рта бежит струйкой. Протягивает он к нам руки и хрипит что-то по-немецки. Я только и разобрал: «Их бин коммунистен… Их бин арбайтер…» Втащили мы его в траншею, рубаху долой… А у него на груди пять кровавых ран. Навылет прошили его… А он все бормочет что-то, из последних сил. Слушаю я его, Степан, и ушами хлопаю. Послал за переводчиком связного. Но пока переводчика искали, умер он у меня на руках. Вот и пожалел я тогда, что в свое время немецкий язык не выучил как следует. Может, рабочий этот, солдат важные военные сведения нам сообщить хотел…

Дедушка Арсений вздохнул и умолк. Молчал и Степка. Широко раскрытыми глазами смотрел он на усеянную голубыми цветочками клеенку. Но вместо цветочков и узоров видел перед собою грязное размызганное дождем поле и человека, который бежит, увязая по щиколотку в мокрой грязи.

— Да, Степан, дай-то бог, чтобы войны больше никогда не было.

— Дедушка, — сказал Степка, — а если войны не будет, то зачем тогда иностранный язык учить?

— Эх, Степан, Степан. Да разве только для войны надобно знать чужие языки? На войне враги между собой больше пушками да бомбами разговаривают. А вот друзьям, тем куда важнее друг с другом от сердца говорить. И друзей-то у нас теперь, Степан, во всех странах много. Так что, шпрехен зи дойч, брат, берись-ка ты за учебник и не ленись. Это мой тебе добрый совет.

Стрелки часов подползали к пяти. Скоро должен был вернуться с завода отец. Конечно, может, и не придется Степке побывать в Германии. Но отвечать у доски урок — это предстоит непременно. Степка вдруг вспомнил большие насмешливые глаза Тани Левченко и решительно потянулся к учебнику немецкого языка.

Глава шестая

Таня обогнала Степку почти у самой школы. Она не поздоровалась с ним и пробежала мимо. Не заметить его Таня не могла и не узнать — тоже. Да и торопиться было некуда — до начала уроков оставалось еще довольно много времени. Значит, очень обиделась.

В классе в это утро стоял необычайный шум. Все о чем-то говорили, кричали, спорили, и в голосах ребят Степка различил волнение и восторг.

— Внимание, внимание! — кричал Женька Зажицкий, стоя на скамейке и размахивая руками, — Сейчас Кутырин изложит нам тезисы своего доклада о пользе мытья по утрам. Просим, просим!

— Я вот как дам сейчас! — без злости отозвался Мишка.

— Прошу прощенья! — закричал Зажицкий. — Я ошибся. Кутырин сделает доклад о бесполезности мытья. Основная мысль: медведь никогда не моется, а в лесу он здоровее всех.

Иногда на Женьку находило вдохновение, и он начинал острить. Ни угрозы, ни уговоры на него в эти минуты не действовали. Единственным способом заставить его отвязаться было только одно — не отвечать.

— А! Вот товарищ Данилов! — воскликнул Зажицкий, увидев вошедшего Степку. — Ты что будешь делать на маевке?

— На какой маевке? Когда?

— Он еще не знает! Ребята, он не знает! — загремело кругом.

— Второго числа на маевку идем! В лес! — закричал Слава Прокофьев. — Нина Васильевна сказала. Поход будет. Костер!

— Вся дружина пойдет!

— Картошку будем печь! — подхватили шестиклассники.

Вот так новость! Маевка в лесу! Понятно, что такое известие не встретишь равнодушно.

— «Маевка», «в лес», «поход», «костер»… — Только это и было слышно в коридорах во время перемен. Обсуждали, спорили. Спрашивали друг у друга, что надо с собой взять, будет ли ночевка, когда нужно собираться и где… А так как толком никто ничего не знал, планы возникали самые необычайные.

Уроки промелькнули незаметно. Но, прежде чем идти домой, Степка забежал в мастерскую к Грише. Три дня, назначенные мастером для починки чемодана, прошли, и Степка заранее предвкушал, как удивится дедушка неожиданному сюрпризу.

Гриша возился над пылесосом, с которого был снят голубой кожух. Колесики, вертушки-вентиляторы, перепутанные провода — все было забито комочками серой пыли. Увидав Степку, мастер немедленно оторвался от работы и, присев, вытащил из-под верстака чемодан.

Починка удалась на славу. Продавленная крышка была как новенькая. Долго Степка разглядывал чемодан, ворочая его слева направо и справа налево, пока, наконец, не обнаружил едва заметный порез на коричневом дерматине. Очевидно, Гриша снимал наклейку, ставил на стенку новую фанеру и опять заклеивал дерматин.

Сколько надо заплатить за работу, Степка не знал, да и денег у него с собой не было. Он попросил Гришу подождать до завтра, мастер только засмеялся и заработал пальцами. «От меня твоему деду подарок», — так понял Степка Гришины знаки.

Потом, сидя за верстаком, они пили чай. Гриша удивительно умел его заваривать. Никогда в жизни Степка не пил чая вкуснее, крепче и ароматнее, чем у Гриши.