Первый особого назначения

Дед хохотал, вспоминая, как шли по городу мокрые полицейские. Смеялся и Степка.

— Дедушка Арсений, вот бы вы с нами на маевку в лес пошли! — сказал он.

— Зачем же это? — удивился дед.

— Ребятам рассказать, какие раньше маевки были. Знаете, как интересно! К нам в школу один раз летчик приезжал, Герой Советского Союза. Про войну рассказывал. Ух, и интересно было!

— Да я бы, конечно, пошел, Степан, — сказал дедушка Арсений. — Только ведь мне в Москву, домой пора. Вот я уж билет купил. Ездил на вокзал. Послезавтра уезжаю. Заждалась меня, поди, моя Надежда. Так что на маевку с вами в другой раз схожу. Да и мало ли тут, в городе, стариков рабочих, которые о том же самом могут рассказать!

Степка остановился пораженный. А потом сорвался с места, подбежал к деду и принялся тормошить его, дергая за рукава:

— Не уезжайте, дедушка! Еще поживите!

Дед ласково гладил его по голове.

— И сам бы рад, Степушка. Я бы и навсегда тут остался. Город-то как-никак мой родной… Да Надежда у меня старая москвичка. Не может она без Москвы. Надо ехать. Погостил, и хватит…

Степка вздохнул. Пока шли к дому, он шагал, сумрачно опустив голову.

— Да ты не горюй, Степан, — успокаивал его дедушка Арсений. — Я ведь не навсегда уезжаю. Приеду еще…

Дверь квартиры Степка отпер своим ключом. На вешалке в коридоре висел серый плащ отца. По случаю субботы отец вернулся домой рано. Степка распахнул дверь в комнату и замер на пороге. За столом сидел тот самый незнакомец, который три дня назад на телеграфе расспрашивал Степку о глухонемом мастере.

Глава седьмая

— Здравствуйте, — неловко кивнув головой, поздоровался Степка и насупился.

Он видел, как глаза незнакомца округлились от удивления, а белесые брови поползли вверх.

— Это что же, сын ваш, Егор Павлович? — спросил он.

— Сын, — повернувшись вполоборота и оглядев Степку, с гордостью ответил отец.

— Вот как, вот как… — замигав, проговорил незнакомец. — Большой уже…

— В шестом учится. Да уж считайте, в седьмом. Что тут и учиться-то осталось!

Чувствовалось по голосу отца, что он относится к незнакомцу с большим уважением. Но Степке этот человек почему-то был неприятен. Раздеваясь, складывая на угол подоконника учебники и тетрадки, Степка украдкой следил за ним. Прямые темные волосы над высоким лбом незнакомца были зачесаны назад. Без пальто, в пиджаке, он казался сутулее в плечах. На груди двумя рядами пестрели орденские ленточки. Несколько раз Степка замечал, что гость тоже изредка поглядывает на него, и это было ему неприятно.

— Ну, мне пора. Дома ждут. Засиделся у вас, Егор Павлович.

— Остались бы обедать! — радушно пригласил отец.

— Нет, нет, — решительно отказался гость. — Пора домой.

Он оделся и ушел.

— Это кто? — спросил Степка у отца.

— Это? Да наш новый начальник Отдела технического контроля — Николай Максимович Колесников. Всего пятый день работает у нас на заводе. И в городе нашем тоже человек новый. Переехал сюда из Ростова. Заслуженный товарищ, — добавил он, обращаясь уже и к матери и к дедушке Арсению. — Фронтовик. В наших местах воевал. Город этот освобождал от фашистов.

После обеда дедушка лег на диван вздремнуть. Отец собрался зайти к соседу Виктору Трофимовичу Половинкину, мастеру цеха, где он работал. Мать ушла на кухню мыть посуду. А Степка, сняв с гвоздика бинокль и повесив его себе на шею, побежал на улицу.

Двор был пуст. Только из тупичка за сараями выбирались друг за дружкой Гошка Рукомойников и его приятели — Севка и Лешка. Они шли, засунув руки в карманы, и друг с другом не разговаривали — должно быть, переругались, играя в карты.

Спрятавшись в подъезд и подождав, пока они уйдут, Степка помчался во двор дома номер двадцать. Этот двор, широкий, усаженный вдоль забора старыми тополями и кленами, был излюбленным местом сборов многих ребят Садовой. Влетев в ворота, Степка увидел Вовку и Костю. Они по очереди подтягивались на руках, уцепившись за толстую ветку громадного тополя. Когда Степка появился во дворе, подтягивался Костя, а Пончик считал, сколько раз он может подтянуться.

— Шесть… семь… восемь… — отсчитывал Вовка. — Девять… Десять… Эй, Костя, это неправильно! Надо, чтобы ноги вместе. А ты — врозь.

Костя спрыгнул на землю.

— Подумаешь — врозь. Ты когда подтягивался, то и вовсе дрыгал ими, как лягушка.

Они нисколько не удивились, увидав Степку. Но при виде бинокля у обоих разгорелись глаза.

— Вот это да! — только и проговорил Вовка. — Дай посмотреть!

— На, смотри. — Степка снял бинокль с шеи и подал его Пончику.

— Вот это да!.. Вот это да!.. — повторял Вовка, прищелкивая языком и вертя бинокль в руках.

Потом он принялся разглядывать в бинокль крыши домов, небо и верхушки деревьев. Он приставлял его к глазам то увеличивающими, то уменьшающими стеклами. И, наконец, опустив бинокль, сказал:

— Давай, Степка, поменяемся. Ты мне — бинокль, а я тебе… Я тебе… — Вовка так и не смог придумать, что можно дать в обмен за такой замечательный бинокль.

Но меняться Степка не захотел. Он сказал, что бинокль этот подарок дедушки, а подарками не меняются.

— Дай и мне посмотреть, — попросил Костя.