Первый роман

На вокзал, при отъзд изъ Петербурга, ему еще разъ пришлось сдержать себя. Юлія прощалась со всми точно на вкъ, цловалась со своими и съ чужими, каждому считала нужнымъ сказать ласковое слово, а про свои вещи и забыла и даже не замтила номера носильщика, который взялъ ихъ. Александру Николаевичу пришлось бгать, отыскивать его по всей платформ, и онъ съ искреннимъ удовольствіемъ сказалъ, когда тронулся поздъ:

— Наконецъ-то!

Она ласково прижалась къ нему, точно виноватая.

* * *

Только что прошла гроза, и солнце весело и празднично глянуло на мокрую землю.

Александръ Николаевичъ, основательно отдохнувшій посл дороги, принялъ холодную ванну — какъ онъ привыкъ длать каждый день — одлся во все свтлое и пошелъ искать жену.

Она не отдыхала посл дороги; старый барскій садъ сейчасъ же увлекъ ее своей тнистой красотой: она пошла бродить по всмъ аллеямъ и дорожкамъ, спустилась къ рчк, перешла по мостику на другой берегъ и вышла на густо заросшій зеленый лугъ. Кругомъ было тихо, какъ бываетъ иногда передъ весенней грозой, и эта тишина заворожила Юлію. Солнце жарко свтило со своей высоты; все кругомъ было ясно и ярко. Юлія легла въ густую траву и стала смотрть въ небо, какъ она часто длала въ дтств. Глубокая лазурь упиралась съ двухъ сторонъ въ тяжелыя сизыя тучи. Но надъ головой Юліи было совсмъ ясно, только легкія блыя облачка плыли быстро и безостановочно, и ея мысли, такія же свтлыя и ясныя, плыли вмст съ ними. Счастье, любовь, вся жизнь — сливались для нея въ одно въ этихъ легкихъ блыхъ облачкахъ на прекрасномъ голубомъ неб… И она лежала не шевелясь, точно боялась спугнуть свои мысли, и не замтила, какъ налетлъ вихрь. Она только видла, что блыя облачка уплыли куда-то, а за ними уже неслись дымчатые клубы, которыхъ догоняли косматыя плоскія тучи. Он лзли одна на другую, толкались, точно торопились куда-то, точно хлопотали о чемъ-то. Вдали пророкоталъ громъ. Юлія вскочила и оглянулась. Почти все небо было уже покрыто срой пеленой и все оно волновалось и шевелилось, точно спшило куда-то. Только съ запада тихо, не торопясь, всползала тяжелая дымчатая туча. Она шла медленно, сдержанно ворча непрерывными раскатами грома. Юлія глазъ не могла оторвать отъ нея: она ползла, ползла, и мало-по-малу завладла всей серединой неба и полилась на землю крупными, сильными каплями.

— Барыня! Барыня! — кричалъ кто-то пронзительнымъ голосомъ.

Юлія увидала на крутомъ обрыв сада Петровну. Она махала руками, и по жесту можно было догадаться, что надо возвращаться домой. Слово «баринъ», долетвшее до Юліи, обезпокоило ее, и она быстро пошла къ дому. Петровна бжала къ ней на встрчу съ зонтикомъ и калошами и уже издали приговаривала:

— Промокнете наскрозь — что намъ съ вами отъ барина будетъ?.. Хорошо, что спятъ, не знаютъ… Ужъ мы имъ не скажемъ!

Петровна, видя въ этотъ мсяцъ «нехозяйственность» Юліи Сергевны и замчая снисходительное отношеніе къ этому барина, стала обходиться съ барыней не то какъ съ маленькой, не то какъ съ блаженной.

— Вы взгляните, Петровна, — сказала Юлія, — какая красота! Небо-то какое изумительное!

— Какая тамъ красота! — отвтила Петровна. — Вотъ какъ достанется намъ отъ барина, такъ и будетъ красота… Не въ дух они… На скотницу очень разгнвались. Да и за дло… Ужъ и пробрали они ее!..

Юлія пошла скоре, а Петровна, прихрамывая, догоняла ее и продолжала:

— Баринъ еще до Пасхи писали, что прідутъ, а она и пуда масла не накопила… Разв возможно? Ты, говоритъ, пудъ съ каждой коровы должна подать… И правильно! Распустилъ васъ, говоритъ, дяденька… Я, говоритъ, подтяну васъ…

Она еще долго говорила, но Юлія не слушала ее и торопилась домой.

* * *

Александръ Николаевичъ нашелъ жену на высокомъ крытомъ балкон, выходящемъ въ садъ.

Гроза была не долгая, но сильная, теплая, съ обильнымъ дождемъ и громкими раскатами. Теперь уже все смолкло и отдыхало.

Александръ Николаевичъ, съ припухшими отъ сна вками, — но свжій, весь въ свтломъ, весело подошелъ къ жен и слъ рядомъ съ нею.

Подъ ихъ ногами разстилался цвтникъ, окаймленный густыми кустами сирени. Лиловыя и блыя кисти цвтовъ и блестящіе упругіе листья сіяли; піоны тяжело свсили свои красныя растрепанныя головки и ярко блестли на своей темной зелени; розы только что распускались, но уже пропитывали весь воздухъ своимъ сладкимъ запахомъ. Цвтникъ точно ликовалъ посл теплаго ливня. Да и весь садъ, въ наряд молодой сочной листвы, былъ особенно торжественно веселъ.

Александръ Николаевичъ взялъ руку жены и сказалъ:

— Какъ я выспался! Какъ отдохнулъ прекрасно!.. А ты? Не отдыхала?

— Нтъ…

— И будешь весь день кислая… Дорога всегда утомляетъ… Надо непремнно раздться и лечь въ постель… Только тогда и отдохнешь основательно. А потомъ ванна!

Юлія только улыбнулась ему. Они помолчали нсколько минутъ.

— Какъ хорошо! — сказалъ онъ. — Взгляни, Юля, какъ чудесенъ божій міръ, какое счастье смотритъ изъ каждаго листа, съ каждаго цвтка. А ты все о чемъ-то думаешь… Безъ меня здсь сидла сколько времени и все думала… И теперь молчишь… Ну о комъ, о чемъ ты думала, скажи…

Она ласково склонила ему голову на плечо и сказала: