Первый шедевр

Огромный кулак охранника воткнулся в живот Фуллера, прямо в печень, согнув его пополам. Он упал на пол, свернувшись в позу эмбриона, но тут же Борис потащил его толстую тушу к быку. Медная дверца со скрипом отворилась, петли давно не смазывали. Мускулистые руки подняли его с пола, охранник кашлял и пыхтел, но утрамбовывал его тело внутрь. Фуллер пытался сказать хоть слово, но боль вышибла весь воздух из легких, ему только и оставалось, что открывать рот как рыба.

– Борис, раздобудь газовую горелку. Мы испытаем быка Фаларида.

Дверца захлопнулась с адским шумом, оглушив Фуллера в чреве быка. Абсолютная темнота, в которой он не мог даже сделать вдоха. Пот катился по лицу, разъедая глаза, сердце гулом отдавалось от медных стенок, норовя разорвать грудную клетку… Секунды тянулись невыносимо долго, превращаясь для Фуллера в часы.

– Известно ли вам, что люди, не признающие Бога при жизни, попадают в ад? Забавно, не так ли?

Что-то щелкнуло извне, стенки начали нагреваться. С каждой секундой жар становился все сильнее, униформа моментально пропиталась вязким потом. Воздух стремительно превращался в углекислый газ.

– Я все скажу, – наконец смог выговорить Фуллер, но слишком тихо. – Мистер Омович! Прошу! Я все расскажу!

– Расскажи, каково чувствовать себя внутри, – донесся голос русского.

– Это единственный подлинник!

Он не сразу услышал щелчок, но зато открывшаяся дверь впустила немного воздуха, отравленного испарениями сухого льда. В прямоугольнике проема показалось лицо Омовича.

– О чем ты говоришь, Уортингтон?

– Лишь эта картина настоящая! – прохрипел Фуллер.

– Все мои картины настоящие!

– Мистер Омович, не сочтите за дерзость… Вы прочитали целую лекцию о картине, которая всего лишь искусная реплика… И вы сунули меня сюда, потому что в этом быке раньше никого не пытали… Но эта картина… Написана кровью моего друга.

– И что с того?

– Я был свидетелем этого. Вы, наверное, догадались, что я вор…

– С первого взгляда.

– Мы вместе вломились в один богатый дом. Тим, мой друг, застал в подвале этого художника, который его хладнокровна убил. Его кровь брызнула из горла прямо на холст…

– Наверное поэтому она мне так нравится, – улыбнулся Омович.

– Она действительно прекрасна, мистер Омович. Скажите, много ли у вас в галерее оригинальных картин?

– К чему ты клонишь, Уортингтон?

– Только представьте, во сколько возрастет ее цена, когда выяснится, при каких обстоятельствах она была создана. Вы заплатили за нее сколько – 400 тысяч? Она будет стоить миллионы! Нужно лишь завершить расследование.

– Думаешь, меня интересуют деньги? Я мог бы купить Королеву Великобритании, привязать к ней веревочки и играть, словно марионеткой.

– Пожалуй, это действительно так, мистер Омович… – мозги Фуллера кипели от жара и мыслей внутри черепа. – Но… но…

– Борис, зажги горелку и закрой дверь.

– Подождите! Прошу вас!

– Время просьб давно прошло, Уортингтон.

Дверца захлопнулась, стенки чрева быка вновь начали нагреваться.

– Все узнают, что вы владеете истинным произведением искусства! Настоящим артефактом, написанным живой человеческой кровью! Холстом жертвоприношения!

Горелка снова щелкнула. Охранник распахнул дверцу быка.

– И что с того? – поинтересовался Омович.

– Вы войдете в историю, как единственный обладатель картины, написанной человеческой кровью…

– Зачем мне внимание жалких писак из ваших газет? Я просто хочу наслаждаться картиной с душой вашего друга.

– Мистер Омович, среди всех ваших прекрасных картин – это настоящий шедевр. Вам не придется покупать королеву, ведь она сама будет проситься к Вам в галерею, – Фуллер старался звучать как можно убедительней. – И только представьте свои чувства, когда Вы сможете ей отказать…

Из пиджака Омовича раздался мерзкий звонок. Элегантным движением он извлек телефон и откинул крышку.

– Слушаю… Грегори? Какой приятный сюрприз… Серьезно? Сразу две?… Мне не терпится их увидеть… Хм… Зачем вам это нужно?… Полагаю, я смогу что-нибудь придумать, но прежде… да… прежде я хотел бы увидеть сами картины… Тогда договорились… Буду с нетерпением ждать нашей встречи. Всего доброго, Грегори.

Омович убрал телефон в карман пиджака с мордой довольного кота, и дал жест своему телохранителю выудить Фуллера из быка. Тот был мокрый от пота и дрожал всем телом, стоя на коленях перед русским.

– Расскажи мне, Уортингтон, что Вы намерены делать?

– Я разоблачу ублюдка. Не сам – чужими руками. И тогда…

– Тогда копы заберут шедевр.

– Не заберут. Человек, на которого я работаю – он сам бывший коп. Он знает все лазейки, мистер Омович. Картина останется у вас, а вместе с ней – влияние на все посвященные и любопытные умы Великобритании. И других стран, когда вскроется эта правда, – Фуллер затравленно смотрел снизу вверх на русского.

Омович раздумывал, прищурившись, глядя на картину и представляя возможные варианты событий. В конце концов он сказал:

– Борис. Отведи Уортингтона к его друзьям.