Первый шедевр

– Слышь, русский! Моя душа сильна и непреклонна, а это херня из-под коня! Душонка бомжа! – Тим упер руки в боки, но Грег не обращал на него внимание.

– … Вы знаете это, я знаю это, – тихо говорил Омович. – Вы просите меня об услуге, но, уверен, вам не впервые решать такие проблемы собственными руками, не так ли?

– Он знает! Этот шизанутый русский знает, что ты мочишь людей!

– Если бы я мог решить эту проблему, Юрий, я бы не обратился за вашей помощью, – Грегори удалось сохранить спокойствие в голосе. – Это проблема не в плоскости искусства. Она напрямую касается моей жизни. Тот человек сидит слишком высоко, мне до него просто так не добраться. Мне нужен профессионал, понимаете?

Омович повернулся к нему лицом и приблизился настолько, что Грегори чувствовал лицом его дыхание. По загривку пробежали мурашки. В его глазах горел какой-то зловещий огонек, он не улыбался и смотрел очень серьезно.

– Вы трижды попросили меня об особенной услуге, Грегори. Я вижу, что ваша просьба очень серьезна, а значит я не имею никакого морального права ее игнорировать. Вы мой друг, Грегори, и я вам помогу. Но не задаром…

– Конечно, это само собой, Юрий…

– Деньги меня не интересуют, Грегори. Я говорю об истинном шедевре – вашей душе, запечатленной на холсте.

– Вы имеете в виду…

– Он хочет, чтоб ты суициднулся! Мне этот русский начинает нравиться!

– Я сказал то, что сказал, Грегори. Назовите имя, и мы пожмем друг другу руки – так мужчины заключали договор издревле.

Русский отступил и вытянул перед собой руку, не сводя глаз с лица Грегори. Тревога нарастала.

– Чего ты ждешь? Он сказал, что поможет тебе. Укокошит этого старика, который каждый раз смешивал тебя с дерьмом, как и твой жалкий, никчемный папаня. Ну выдавишь из себя немного кровушки – капля по капле нарисуешь ему его картинку.

– Я умру, – возразил Грегори.

– Я уже умер и, знаешь ли, ничего – живу!

– Все мы однажды умрем, Грегори. Это неотвратимый биологический процесс, от которого еще не изобрели волшебной пилюли. Немногим дана роскошь выбрать момент ее наступления.

– Я вот вообще не выбирал! – вставил Тим.

– В смысле «выбрать момент»? Я собирался дожить до старости и умереть в теплой постели, – попытался разрядить обстановку Грег.

– Грегори, разве я просил вас умирать? Я просил написать истинный шедевр, – терпеливо повторил Омович, не опуская руки. – У вас будет столько времени, сколько вам потребуется. Я терпелив и, как вы уже успели заметить, очень щедр.

– Я не вижу подвоха, все очень логично.

Грегори вздохнул, глядя на протянутую руку с идеальным мужским маникюром, розоватую, мягкую и теплую. Перед глазами предстала лужа виски с осколками разбитого бокала, лицо Стоуна, издевающегося над ним…

– Николас Стоун, – наконец сказал Грег и пожал руку Омовича.

– Прекрасно, Грегори, – заключил Омович.

– Только… я не хочу, чтобы это выглядело… Он все же мой тесть…

– Самые близкие люди ранят сильнее всего, – улыбнулся русский. – Не переживайте, Грегори, никто ничего не заподозрит. А теперь, если Вы не возражаете, я отправлюсь домой. Советую Вам хорошенько отдохнуть и подумать, как распорядиться Вашими деньгами.

Омович улыбнулся и отправился к выходу, поскрипывая кожаными ботинками.

* * *

Майкл дежурно улыбнулся сэру Николасу, встречая его из аэропорта и принимая не очень объемный чемодан из его рук. Стоун энергично шагал к парковке, где его уже дожидался подготовленный черный «Крайслер».

– Как ваша рабочая командировка, босс? – спросил телохранитель, как только нажал на педаль газа.

– Могла бы быть и лучше, Майкл. Как все прошло у тебя?

– Я сделал все, что вы велели, и передал результаты тестов этому детективу. Он, оказывается, совсем неплохой парень…

– Замечательно, Майкл, но я не спрашивал твоего мнения относительно мистера Милта, – сухо заметил Стоун.

– Да, босс, прошу прощения. И я получил пакет доставкой из Нью-Йорка…

– Там всё?

– Я не смотрел. Пока даже не распаковывал.

– Тебе и не нужно, Майкл. Ты доставил его журналистам?

– Да, еще вчера… Как ваша дочь, сэр Николас?

В заднее стекло он заметил, как между бровей Стоуна собралась глубокая морщинка. Сэр Николас напряженно молчал несколько секунд, но все же ответил:

– С ней все будет хорошо. Спасибо за твое беспокойство, Майкл.