Пес и волчица

горшки с маслом и круглые каменные ядра. Закурились жаровни. Египтяне-эпибаты и римляне облачились в доспехи. Северу выдали кривой меч-копис, простой конический шлем и льняной панцирь, в который трибун, не имеющий навыка, завернулся не без труда.

Север почувствовал, что темп гребли понизился, а потом и вовсе прозвучала команда сушить весла. Критяне на левом фланге, напротив, резко ускорились и, оторвавшись от египтян, начали огибать мыс. Какое-то время ничего не происходило. Моряки всматривались вдаль, молчали. Наконец оттуда, из-за мыса донесся слабый, едва различимый звук. Треск и последовавшие за ним крики. Этот звук был слаб и незаметен на фоне потрескивающих углей в жаровнях и скрипящих снастей, на фоне пронзительной тишины напряженного ожидания, но все же он грянул подобно взрыву вулкана над ухом.

-- Ну, понеслось, -- объявил Барбат.

Опыт морского сражения, которым обладал Север, не мог раскрыть ему всю картину того, что творилось за мысом. Треск и крики усиливались. К сигнальному дымку на мысе добавились еще дымы, густые, черные.

-- Хорошо смолистое дерево горит, -- заметил Милон.

Сражение шло, а на египетских кораблях тянулось мучительное ожидание. Север заметил, что лежащие в дрейфе пентеры, как будто, немного сносит назад.

"Чего мы ждем?"

Из-за мыса показались корабли. Одна гемиолия, другая, келеты, моноксилы. Кто-то из египтян с досады крякнул:

-- Уже бегут, ублюдки.

-- Разбойные, что с них взять. Жареным запахло, вот и драпанули.

-- А мы-то чего медлим? Надо было всем навалиться!

"Он заманивает их в ловушку", -- подумал Север, имея в виду Лукулла, -- "это притворное бегство".

Корабли пиратов слепо шли прямо на египтян.

-- Столкнемся же! -- воскликнул Милон, крепко схватившись за борт, аж пальцы побелели.

"Отвернут. Это ловушка. Они скрывают нас от понтийцев", - Север чувствовал, как кровь побежала по жилам быстрее.

Лопасти весел пентеры с громким всплеском опустились в воду. Квинт ощутил легкий толчок, сопровождаемый слитным выдохом трехсот глоток: "Ха-ай!" Деревянные колотушки принялись отбивать неспешный ритм. Слева по борту, с "Рога Аписа" почти точно в такт доносился свист флейты.

"Р-раз!"

Сто двадцать весел поднялись вперед и вверх, как копья фаланги. Ни одно не пошло криво, выученные гребцы могли поспорить с лучшими геометрами в изображении параллельных линий.

"Два!"

Весла опустились.

"Ха-ай!"

Новый толчок. По обоим бортам в воде возникают цепочки стремительных вертунов, сопровождающих бросок пентеры. А келевст не унимается и бьет все быстрее:

"Р-раз!" -- подхватывают пентеконтархи.

"Р-раз!" -- копья эпибатов стучат по палубе. Нет сил стоять неподвижно, так и хочется поддержать, отбить нарастающий ритм, принять участие в пробуждении мощи хищного морского чудовища, в которое стремительно превращается пентера.

"Р-раз!" -- струи воды дождем льются с поднятых весел.

"Два!" -- вода бурлит, мириады брызг на мгновения рождают в воздухе соленый туман.

"Р-раз!"

"Два!"

"Ганимед" чуть вырывается вперед, "Рог Аписа", напротив, отстает. На встречной гемиолии весла бьют вразнобой, оно и понятно, откуда бы у разбойных взялась такая выучка.

"Р-раз!"

"Два!"

Пиратские корабли начали отворачивать в стороны. Довольно хаотично. Кормчие поумнее уводят свои корабли мористее, но кое-кто норовит прижаться к берегу в разрыв между египтянами и почти незаметными на фоне скал родосцами.

"Куда прешь, лопата!?"

Одна из пиратских гемиолий, плетущаяся в конце, чуть мешкает и неожиданно резко кренится на правый борт, почти останавливаясь. Крики моряков глохнут в треске ломаемого дерева. Рядом с протараненным судном стремительно проходят две триеры, на передних наклонных мачтах которых красуются полотнища с эмблемой Ахеменидов[163]

: звезда и полумесяц в венке. Спустя какие-то мгновения, на носу "Трех Харит", со щелчком и гудением бьет палинтон, и каменное ядро уносится в сторону врага.

Мимо! Поторопились.

Замешкавшаяся гемиолия погружается в воду. Прочие пиратские корабли почти все уже раздались в стороны, открывая путь ударной силе союзного флота.

Увлекшись преследованием критян, понтийцы, как и ожидал Тимофей, вытянулись в узкую ленту, а завидев сильного противника, начали беспорядочно сбиваться в кучу, как стадо испуганных овец. Если бы Север был опытнее в морском деле, он мог бы отметить, что в первых рядах понтийцев оказались только триеры. Пентеры и гексеры Неоптолем придерживал в хвосте походной колонны и теперь они, замедлившись, выстраивали фронт для сражения.