Пьеса Человек и Наставник

Мотовилов: Старец Нифонт выразил свое согласие на то, чтобы батюшка Серафим не изменял своего направления, и по-прежнему продолжал всех принимать к себе, ради их душевной пользы.

о. Нифонт уходит.

Негромко звуки природы, пение птиц.

На сцене прогуливается Мотовилов.

Явление Тридцать Седьмое. Владыка

Негромко звуки природы, пение птиц.

На сцене прогуливается Мотовилов.

Входит о. Василий.

Мотовилов: Отец Василий и Елена Васильевна пришли в дом архиерея и стали в прихожей. Решительно никого не было, пустой дом, и везде на окнах хлор. Стояли более получаса, нарочно кашляли, авось кто-либо услышит и выйдет; но никого не было в этом мёртвом доме. Было уже хотели уходить, да вдруг заслышали какой-то шорох, остановились, опять нарочно закашляли. Отворилась дверь, и вышел сам преосвященный Афанасий.

Выходит преосвященный.

о. Василий подходит.

Поклонился в ноги.

Преосвященный Афанасий: Это что, каким образом, что за люди?!

о. Василий: Поручил нам батюшка Серафим съездить в Нижний Новгород для получения разрешения освятить новый храм Рождества Богородицы. Вот, батюшка передать просил.

Передает прошение и просфоры, отдает хлеб.

Владыка всё принял.

Преосвященный Афанасий: Просфоры-то так, а уж хлеб-то никак не из Сарова, а здешний, ибо теплый!

о. Василий: Хлеб этот действительно здесь печён и только что мною взят из булочной, так приказано мне самим батюшкой Серафимом, который без того не велел и являться к Владыке.

Преосвященный Афанасий: (восхищенно) А, теперь понимаю, это по-Златоустовски! Возьмите свечей для молитвы батюшке Серафиму, благословляю вас, ступайте. На счёт всего этого обратитесь к архимандриту Иоакиму в Консисторию, он уже вам всё устроит!

Владыка уходит.

Негромко звуки природы, пение птиц.

Явление Тридцать Восьмое. Ксения Михайловна

Негромко звуки природы, пение птиц.

На сцене прогуливается Мотовилов.

Выходит Ксения Михайловна.

Ксения Михайловна: (обращается к залу) Сказал мне Батюшка: «Матушка Ксения Михайловна, зная будущее слабое время, слабые силы и слабый народ, оставила непосильный для женской немощи устав Саровской пустыни. Мужчине, и то с трудом лишь вмоготу исполнить!» Поэтому и дал по приказанию ему, убогому Серафиму, Самой Царицы Небесной новый устав обители, более легкий.

Мотовилов: Матушка Ксения Михайловна при своей строго подвижнической жизни отличалась особо сильной любовью и жалостью ко всякой вообще Божией твари. Рассказывают такой случай. В деревне Дивееве рядом с общинкой сделался пожар.

Выходят сёстры.

Сёстры переносят вещи.

Ксения Михайловна вручила послушницам тщательно закрытый и завернутый короб, вроде лукошка.

Ксения Михайловна: Смотрите, как можно дальше унесите от пожара этот короб, да оберегите, пока горит-то, тут всё нужное!

Мотовилов: Сестры понесли, но вдруг что-то зашевелилось в коробе, и с испуга они поставили короб на землю, открыть не смеют, боятся, но и ничего не могут понять. Смотрят, а из него начали выпрыгивать разные кошки.

Расхохотались сёстры.

Мотовилов: Но вновь испугались, так как устрашились строгой матушки: как ей сказать, а не сказать тоже нельзя. Наконец пошли и признались.

Ксения Михайловна: Глупые вы, глупые! Ведь сказала я вам, что блажен, аще и скоты милует! Что скот-то — ничто, и весь токмо от единаго человека зависит! Ведь если бы не я, бедные сгорели бы! Кто ж станет на скота глядеть, заботиться, спасать да тварь оберегать, а она хоть тварь, но все то ж творение Божие! Вот и дала я вам, не сказав, что даю, зная вашу безжалостность!

Уходят.

Негромко звуки природы, пение птиц.

На сцене прогуливается Мотовилов.

Явление Тридцать Девятое. Архимандрит

Негромко звуки природы, пение птиц.

На сцене прогуливается Мотовилов.

Мотовилов: Отец Василий и Елена Васильевна возвратились в женский монастырь, где в трепете и страхе их ожидали, никто не хотел верить им, зная строгость вообще преосвященного Афанасия, и все дивились, явно уразумевая в этом единое лишь чудо угодника Божия, батюшки Серафима!

Выходят о. Василий и архимандрит Иоаким. Отец Василий представил ему указ о новом освящении.

Архимандрит Иоаким: Да ведь я недавно освятил вам церковь, где же ещё-то освящать?!

о. Василий: Тут же и другую!

Архимандрит Иоаким: Как же! Что вы, батюшка, где же тут-то?

о. Василий: Чудное устройство этой новой церкви, по желанию батюшки Серафима. Ведь храм-то во имя Рождества Спасителя выстроили, а во имя Богородицы церкви-то у нас и нет! Так вот и удумал, батюшка, внизу-то нам под церковью еще церковь сделать.

Архимандрит Иоаким (всплеснув руками, воскликнул): О, Серафим, Серафим! Сколь дивен ты в делах твоих, старец Божий!

Мотовилов: В это самое время прибежали сказать архимандриту, что Владыка его немедленно требует.

Архимандрит Иоаким: Погодите, что такое, погодите-ка меня здесь, не по вашему ли делу зовет… Кстати, я скажу вам, отпустил ли меня Владыка освящать церковь-то, как батюшка Серафим того желает и как вы мне передали!

о. Василий прогуливается в глубине сцены, архимандрит уходит.