Пьеса для расстроенного пианино (СИ)

Этот человек... о, этот человек не просто развлекался с заключёнными вроде меня, но вёл об этом скрупулёзные записи. Педантично... Типично по-немецки... У него всё было учтено, словно это был какой-то эксперимент, и в конце он надеялся на совершенно определённый результат.

Мы все знали о том, что в Аушвице постоянно проводятся медицинские эксперименты. Чаще всего ими заведовал Йозеф Менгеле, прозванный "ангелом смерти". Он ставил опыты на взрослых и детях. Им давали уколы, брали кровь, заражали разными болезнями, изымали органы, погружали в ледяные ванны, чтобы посмотреть, сколько человек способен протянуть в холодной воде прежде, чем его сердце остановится, и он перестанет дышать. Менгеле привлекали различные аномалии человеческого тела - великаны, карлики, близнецы. Особенно близнецы. Им вырезали глаза и пересаживали от одного другому, причиняли страдания одному, и наблюдали за другим, пытаясь нащупать ту невидимую связь, которая сообщала между собой похожие организмы. Об этом ходило много слухов. Каждый из нас знал об этом. Но тот эксперимент, которому подверглась я сама, носил совершенно иной характер. Я бы сказала, очень личный. И его результат сейчас толкался в моём тощем животе - маленький, как котёнок.

В этом была, пожалуй, моя исключительность. Я не хотела думать о том, что случилось с теми женщинами, чьи номера зачеркнули. И не питала пустых надежд на то, что моя собственная участь будет чем-то отличной от их.

- Теперь всё будет по-другому, - сообщил мне Геск. - Ты больше не будешь работать. Я поселю тебя здесь. А когда ребёнок родится, усыновлю его. Он никогда и ни в чём не будет нуждаться. Моя жена станет ему хорошей матерью. Каждый из нас получит то, что хотел: ты - свободу, а я - сына. Я лично позабочусь о вас. Но если ты попробуешь хоть как-нибудь ему навредить..., - с этими словами он извлёк из пристёгнутой к ремню кобуры пистолет и приставил к моему виску: - ...я без всякого сожаления вышибу тебе мозги.

Мне и раньше доводилось слышать, что у Геска есть жена. Время от времени она слала ему письма с просьбой прислать конфискованные меха или чулки, часто жалуясь на какие-то бытовые мелочи: например, на то, что немецким мылом невозможно стирать, а от немецких духов несёт, как из общественного сортира. Ей вечно чего-то не хватало..., - усмехнулась старуха. - Она требовала и требовала. Но вот, что для неё действительно должно было стать потрясением - так это то, что её муженёк однажды вернётся с войны с младенцем на руках в качестве трофея. Не думаю, что ей бы это понравилось, как и не думаю, что Геск советовался с ней по поводу того, каким образом этот ребёнок должен появиться на свет. Чего им действительно не хватало, так это детей. По каким-то причинам их у них не было.

Полагаю, многие немки - жёны и подружки тех, кто ушёл на войну, догадывались, как обходятся немецкие солдаты с женщинами на оккупированных территориях. Но никто из этих мерзавцев не собирался пожинать урожай, приносимый бессловесными жертвами их насилия. Это было не в чести - разбавлять чистую арийскую кровь, перечило их идеологии, которая свела с ума целую нацию...

На тот момент один из офицеров СС лично гарантировал мне безопасность. Этого было довольно, чтобы продержаться ещё несколько месяцев. Вы скажете, что я пошла на сделку с Дьяволом, позволив себе принять его предложение. Но всё дело в том, что у меня не оставалось выбора. Никто не верил обещанной свободе. Только законченному глупцу было не ясно, что я никогда не выйду за эти стены. Сразу после разрешения от родов у меня забрали бы ребёнка, а саму отправили в газовую камеру. Единственную поблажку, на которую я могла рассчитывать, это - инъекция смертельного яда, которая избавит меня от мук ожидания страшной казни. Вот и всё. Что же касается моего ребёнка, то весьма возможно, он дожил бы до того момента, когда его передали бы другой женщине и та заботилась бы о нём ничуть не хуже родной матери. Но это уж никак не входило в мои планы. Я собиралась жить. Выжить ради того, чтобы выйти отсюда и самой воспитывать своё дитя...