Песчаная роза

– Он мне предлагал с ним жить, – глядя ему вслед, сказала Алеся. – Да Бог уберег.

По тому, как напряженно она держалась и как старательно Игорь Павлович не смотрел в ее сторону, Соня уже догадалась, что отношения между ними не ограничивались служебной сферой. Но обсуждать это ей не хотелось, к тому же неизвестно, знал ли об этом Женя и хотела ли Алеся, чтобы он об этом знал.

Она перевела взгляд с Алеси на брата и поняла: нет на свете ничего такого, что они хотели бы утаить друг от друга. Это счастье? Или счастье состоит в чем-то другом, а это лишь всем видимое его проявление? Соня не знала.

– Почему – уберег? – спросила она. – Игорь Павлович очень приличный человек.

– Да, – кивнула Алеся. – Но я его совсем не любила. А все равно чуть было не согласилась. Но Бог от обмана уберег.

«А что я от Макса ушла – тоже Бог уберег? – подумала Соня. – Да нет, наверное».

Неизвестно, всматривается ли Бог в дела человеческие так внимательно, как принято думать; в этом она сомневалась. Но что Богу нет никакого дела непосредственно до нее, даже и сомнений у Сони не было.

Глава 5

Она думала, что в Москве, в стенах хоть и не совсем родных, но все-таки знакомых с детства, с того времени, когда приходила в эту квартиру к бабушке Лизе, ей станет полегче. Но всё не становилось: приступы страха повторялись снова и снова. Если бы Соня могла объяснить их боязнью заразиться, заболеть, то, может, и страха никакого не было бы. Но заразиться ей было не от кого, а если бы это случилось, Женя ее не оставил бы, и с ним она не боялась ничего. То есть приступы страха были необъяснимы. Наверное, есть от этого лекарства, но чтобы их получить, надо идти к психологу. К доверительным беседам с каким-то не известным ей человеком она относилась скептически, сама ни одного психолога не знала, а получить лекарства без таких бесед вряд ли было бы возможно. В общем, Соня решила, что надо просто меньше всматриваться и вслушиваться в собственное состояние, а переключать внимание на что-нибудь другое.

Это здравое намерение имело лишь один недостаток: вдруг оказалось, что в привычной повседневности просто нет вещей, которые остались бы для нее значимыми. Книги, музыка, фильмы – из всего этого словно выпарилась влага, все сделалось безжизненным, как морская соль. Ничего не значили и вялые разговоры с разными людьми, которые так же, как она, сидели перед экранами и так же, как она, думали о том, чтобы избыть свою тоску от того, во что превратилась жизнь.

Поэтому она обрадовалась, когда однокурсница Маруся Алексеева пригласила ее на день рождения. Если бы Соня сообщила о приглашении брату, он скорее всего сказал бы, чтобы она сидела дома. Когда в середине июня в Москве отменили карантин и на улицы сразу высыпали веселые толпы, он только и заметил, что все радуются так, будто отменили не карантин, а коронавирус, хотя никаких оснований для радости нет, у него в реанимации по-прежнему ни одной свободной койки.

В общем, беспокоить Женю мелкими делами своей бессодержательной жизни Соне совершенно не хотелось. К тому же от красоты раннего городского лета, от всей его кружевной зелени веяло безмятежностью. Может, это ощущение было мнимым, но она решила ему поддаться, тем более что Маруся жила в пентхаусе и устраивала вечеринку на его открытой веранде. К тому же Соня вспомнила про платье, которое купила накануне пандемии и ни разу не успела надеть. Бронзового цвета, без рукавов, с глубоким треугольным декольте и разноуровневой бахромой из стекляруса по подолу, оно имитировало флэпперский стиль столетней давности и к пати в пентхаусе было в самый раз. И колье с песчаной розой подходило к нему. Ну, или просто к Сониным глазам подходило.

Новый жилой комплекс был упрятан среди домов Остоженки так ловко, что сливался со старыми постройками. Спроектирован он был с хорошим современным вкусом, без пошлой стилизации под смесь модерна с ампиром. Охранники трижды проверили у Сони документы, каждый раз требуя приспустить маску и окидывая ее взглядами такими профессиональными, словно стерегли военный объект, на который стремился проникнуть враг.

Дверь Марусиной квартиры открыла горничная, похожая на шоколадницу с пастели Лиотара. Соня, конечно, знала, что Маруся вскоре после университета вышла замуж за какого-то очень богатого человека; Борис говорил про таких, что они вовремя припали к нефтяной трубе и вовремя же сделались чиновниками. Но все-таки три охранных поста и горничная в стилизованной униформе – это как-то слишком.

Сама же вечеринка оказалась непринужденной. Пришли Марусины подружки с мужьями и без, пришли друзья ее мужа, доброжелательного и спортивного. Официанты разносили аперитив и крошечные корзиночки, сплетенные из овощных нитей и наполненные легкими закусками. Гости были без масок, но на просторной веранде веял такой приятный ветерок, что и официанты, пожалуй, могли бы маски снять, однако не снимали.

– Здесь у нас прямо бриз, правда? – сказала Маруся, когда они с Соней на минуту остановились вдвоем у высоких перил веранды. – На Кипре сейчас такой же.