Песчаная роза

– Жень, ну хоть об этом-то не переживай. Я прекрасно Сережу заберу. Жаль, кстати, что не из деревни, а просто из Минска. Хорошо было бы заодно Полесье посмотреть.

– Потом когда-нибудь посмотришь, – сказал он. – Тебе понравится. Я даже думал: может, Алесю до родов туда отправить? Полесские болота, конечно, выглядят идеальным убежищем.

– Думаешь, она тебя одного оставит? – усомнилась Соня.

– Обо мне думать вообще не следует.

– А о чем следует?

– Что туда не доедет «Скорая». Весной в эти Багничи только на лодке можно добраться.

– До весны еще далеко, – сказала Соня с некоторой неуверенностью.

– Нет, болота отпадают. Да и ехать ей никуда нельзя. – Женька пропустил Сонины глупые слова мимо ушей. – Даже в реанимации сейчас безопаснее, чем в поезде. Но и в реанимацию ей теперь нельзя тоже.

Конечно, он прав. После короткой летней передышки накатила очередная волна пандемии, к ноябрю ею уже захлебывался весь мир, в том числе и больница в Сокольниках.

– Жень, – сказала Соня, – мне везде безопасно. Я еду за Сережей. Сегодня. И послезавтра его привезу. Успокойся, прошу тебя.

– Спасибо. – Растерянность в его глазах сменилась чем-то вроде любопытства. – А почему ты считаешь, что тебе везде безопасно? – спросил он.

– Не знаю, – пожала плечами Соня. – Но я же почему-то не заражаюсь. Раньше об этом не думала, а теперь проанализировала. Ведь правда – никогда и ничем серьезным. Ну, яблок зеленых наелась, понос был. Ногу однажды сломала, но это вообще ни при чем. Ну, простуды – мелкие вирусы. А гриппом вообще не болею. И когда у тебя корь была, я не заразилась, хотя мы тогда вместе к экзаменам готовились, за одним столом. Помнишь, ты мне интегралы объяснял?

– Помню. – Свет наконец мелькнул в его глазах. – Все про тебя помню. Ты всегда была девочка-гвоздик.

– Ну уж! Я всегда была просто бестолковая книжная девочка, и больше ничего.

– А как я, придурок, на ворота тебя поставил, забыла? – возразил брат.

Соня в самом деле забыла тот эпизод их детства, но когда он сказал, то вспомнила.

Им с Женькой было по тринадцать лет, и вся их дворовая компания была увлечена в ту весну футболом. Кроме Сони, конечно: она вообще ненавидела спорт, и по физкультуре у нее была нетвердая тройка, потому что она, хоть убей, не могла пробежать быстро, прыгнуть высоко или сделать кувырок назад. Надо было обладать Женькиной зоркостью, чтобы заметить, что она отлично ловит футбольный мяч – с любого расстояния, из любой позиции, с любой силой пущенный.

– Сонь, ты идеальный вратарь, – заявил он. – С тобой мы будем неуязвимы.

– А без меня? – все-таки спросила Соня.

Очень уж не хотелось ввязываться в глупую игру, в которой не было ни малейшего смысла.

– А без тебя проиграем, – ответил Женька. – Ну как, встанешь на ворота?

Она видела, что брат очень этого хочет. А он так редко хотел от нее чего-нибудь… Наоборот, это она вечно просила его то сделать за нее лабораторную по физике, то построить сечение по геометрии, то сказать соседу Кольке, чтобы не бросал ей на голову с балкона водяные бомбочки…

Играли на пустыре в Лялином переулке. Матч запомнился Соне как кошмарный сон. Впоследствии она узнала, что нападение, в котором играл Женька, было у их команды сильное, а защита слабая. Но во время игры видела только, что мячи летят в ее ворота один за другим, и один за другим их ловила – то падая, то раскидывая руки, то сгибаясь. Последний мяч попал в солнечное сплетение – у Сони дыхание остановилось и в глазах потемнело, когда она его поймала. К счастью, на этом игра закончилась, иначе она просто не смогла бы встать на ноги. А может и смогла бы. Невозможно ведь подвести команду, раз уж вошла в нее, а главное, невозможно подвести брата.

Женька подмышки поднял ее с земли и сказал сквозь зубы:

– Если я еще когда-нибудь воспользуюсь твоей самоотверженностью, можешь меня убить.

Соня поняла тогда, что его ярость относится к нему самому.

«Он, наверное, то же самое подумал, когда я к нему на работу попросилась», – догадалась она.

И сказала:

– Но работать к тебе я совсем не из самоотверженности пошла.

Он кивнул:

– Я знаю.

– Только из-за собственных проблем, – уточнила Соня.

– Ну и что? В твоем случае это не имеет ни малейшего значения.

Кто-то ей недавно говорил что-то похожее… Кто-нибудь из больных? Она вела каждый день столько разговоров с больными, что они путались в ее сознании. А, вспомнила!

– Ты Бахтина вчера смотрел? – спросила Соня. – Как он, получше?

– Получше. – Женя не удивился ее вопросу. Абстрагироваться от работы не получалось ни у кого. – Я его в понедельник в линейное отделение переведу.

– Наверное, надо ему сказать…

– Да.

– И кто скажет?

– Я, кто еще.

– Могла бы я.

– Не надо, Сонь. Я и так удивляюсь, как ты все это выдерживаешь. Хотя, учитывая твой вратарский опыт, не очень-то удивляюсь. – Улыбка у Женьки вышла короткая, но у него другой и не бывало. – Пойду за Алесей, – сказал он, вставая. – А то я с ней резко говорил, по-моему. Как думаешь, она обиделась?

– Конечно, обиделась, – заверила его Соня. – Иди, извиняйся. Встань на одно колено и скажи, что ты счастлив.