Песчаная роза

Да и какой смысл был бы спрашивать? Все равно улицы, по которым тащилась пролетка, были для нее на одно лицо и никаких собственных целей у нее в этом городе не было. Да и нигде не было.

Дом, возле которого Сергей Васильевич остановил извозчика, был похож на московский. Чем именно похож, Ксения в точности не сказала бы, но в такой же особняк с классическими колоннами в переулке за Тверским бульваром ее когда-то водили на детские праздники.

Сергей Васильевич вышел из пролетки. Ксения чувствовала, что весь он как натянутая струна.

– Чакаць вас, пане? – спросил извозчик.

Он расплатился, не ответив. Ксения тоже вышла из пролетки, хотя он, кажется, забыл о ее существовании.

Он стоял напротив этого дома с белыми колоннами в каком-то странном оцепенении, словно не решался в него войти. Не решаться – это было так на него не похоже! Плотные низкие тучи разошлись, тусклый солнечный луч высветил его лицо, напряженное и растерянное.

Ксения перевела взгляд на колонны, на массивную дверь особняка… Ничего в них нет особенного. На фасаде плакат, на котором под ярко-красным нарисованным солнцем красными же буквами написано «Акадэмiчная канферэнцыя па рэформе беларускага правапiсу i азбукi. 14–21 лiстапада 1926 года». Непривычно вкрапление латинских букв в кириллицу, но смысл понятен. И что могло его так взволновать? Не азбука же и не солнце, нарисованное красным по белому!

Дверь особняка вдруг открылась, и на улицу стали выходить люди. Вскоре они заполнили тротуар перед зданием и даже проезжую часть. Они что-то обсуждали громко и горячо, закуривали, смеялись. По тому, что пальто были только на некоторых из них, и не надеты, а лишь накинуты на плечи, можно было понять, что в конференции, которая в этом особняке проходит, начался перерыв.

Сергей Васильевич сделал шаг вперед, еще один, еще… Ксения пошла рядом с ним, он остановился, она по инерции обогнала его, обернулась… И сама остановилась как вкопанная.

Она никогда не видела его счастливым. Даже не представляла, как это может выглядеть, не задумывалась об этом. Ей просто было достаточно его существования – любого. И тем более ошеломляющим оказалось то, что она увидела сейчас.

Он переменился совершенно. Вместо привычного холода его глаза наполнились, переполнились таким светом, который можно было назвать только абсолютным счастьем. Если это вообще имеет название на человеческом языке. Свет бил из его глаз ослепительным потоком.

Остолбенев, Ксения проследила направление этого потока и поняла, кому он предназначен.

Из дверей особняка вышла молодая женщина в синей плиссированной юбке и светло-голубой блузке, поверх которой на плечи было накинуто пальто. Ее волосы были заплетены свободно, так, что прядями, как светлой сетью, прикрыты были виски и даже щеки. Но все это – блузка, пальто, прическа – было лишь обрамлением совершенной, цельной красоты, которая являла себя в этой необыкновенной женщине. Красоты и гармонии.

Разговаривая с девушкой, вышедшей на улицу вместе с нею, она поежилась от порыва ветра, одной рукой потянулась к вороту своего пальто, другой поправила растрепавшиеся пряди… И вдруг замерла, медленно повернула голову и взглянула на Сергея Васильевича. Ксения видела все ее движения в мельчайших подробностях и готова была поклясться: та взглянула на него потому, что почувствовала его взгляд. И, взглянув, ахнула, опустила руки, пальто упало с ее плеч, но она этого не заметила, потому что уже шла ему навстречу стремительно, не шла, а летела. Так лететь могла бы птица.

«Или ангел, – в смятении подумала Ксения. – Синеглазый ангел».

Глаза у этой женщины действительно были такие синие, что это заметно было даже на расстоянии. А когда она перебежала через дорогу и остановилась в шаге от Сергея Васильевича, стало видно, что и ее глаза переполняет то же безбрежное, ничему не подвластное счастье.

Два человека были бесконечно счастливы от того, что видят друг друга.

– Здравствуйте, Вероника Францевна, – сказал он.

– Здравствуй, Сережа, – ответила она. И сразу же поправилась: – Сергей Васильевич.

– У вас все благополучно?

– Да, благодарю вас.

Кажется, она слегка удивилась его вопросу. Ксении же было теперь понятно, почему он об этом спрашивает. И почему смотрит сейчас в эти небесные глаза, а не на белые скалы Дувра. От того, что она чувствовала его, как себя саму, нет, более, чем себя саму, – все, что он без слов говорил сейчас Веронике, звучало и у нее внутри тоже. Этому Ксения нисколько не удивлялась. Удивительно ей было лишь то, что она и ответы Вероники слышит сквозь произносимые ими вслух, неважные для них обоих слова.

– Я рад, что привелось вас увидеть, – сказал он.

«Как я жил без тебя? Зачем?»

– Так неожиданно! – ответила Вероника.

«Это единственное, чего я ждала. Я знала, что это будет».

– Очень удивился вашему имени в списке участников конференции по орфографии.

«Я уже одним твоим именем счастлив. Но дай и посмотреть на тебя, сердце мое».

Она засмеялась, махнула рукой, сказала: