Песчаная роза

Ксения не знала, куда бредет по узким улочкам. Вернее, знала, что ее движение не направлено никуда.

Стемнело, зажглись фонари. Пошел дождь. Ксения поняла это только когда почувствовала, что вода ручейками стекает с полей шляпки ей за ворот и что пальто промокло насквозь. Точно так же, насквозь, промокло ее пальто, когда она шла по Монпарнасу, пьяная и бесконечно счастливая от того, что Сергей Васильевич ждет ее в мансарде у поющей печки. Никогда он больше не будет ее ждать, никогда! Стоило об этом подумать, как подкосились ноги. Она села на ступеньки перед выходящей на улицу дверью.

Открылось окно на первом этаже, раздался женский голос:

– А ну пошла отсюда, шалава!

Ксения с трудом поднялась и побрела дальше. Или в обратном направлении? Да какая разница!

Необходимо подумать о том, что ей теперь делать. Всякий взрослый здоровый человек сам отвечает за свою жизнь. Папа так говорил, и она считала это правильным. Но проверить, так это в действительности или нет, не успела: жизнь сначала бросила ее в такие обстоятельства, в которых она отвечать за себя не могла, а могла лишь сопротивляться им, а потом положила, как птенца, на ладонь Сергея Васильевича, и ей показалось даже, что она ему дорога… Но иллюзии когда-то заканчиваются, как ни велик соблазн нежиться в них бесконечно.

Надо пойти на вокзал и взять билет до Москвы. Что делать в Москве, непонятно, но не в Минске же оставаться. Документы у нее с собой, есть и деньги, которые Сергей Васильевич положил в ее сумочку в Париже. Много ли их, и какие это деньги, кстати? Франки, марки? Или, быть может, советские рубли? Надо где-то присесть и рассмотреть.

Ксения огляделась. Незаметно для себя она вышла из узких переулков на довольно широкую улицу. Перед ней высилось массивное здание с лепным декором. Скульптура над его угловым балконом представляла собой какую-то греческую богиню. Пройдя по этой улице дальше, Ксения увидела на противоположной ее стороне что-то вроде парка – темнели деревья. Наверное, там есть и скамейки, и никого не возмутит, если она сядет на одну из них и рассмотрит содержимое собственной сумочки. Да, ей необходимо присесть. Голова кружится, живот отвердел от напряжения, колени дрожат, и вся она дрожит тоже, потому что промокла и продрогла.

Парк был, скорее, сквером с памятником посередине. Подойдя ближе, Ксения увидела, что это не памятник, а фонтан – бронзовый мальчик, обнимающий лебедя. Фонтан был отключен, но звуки, похожие на шелест воды, слышались отовсюду. Она догадалась, что это шелестят под ветром опавшие листья. На плакате с красным солнцем написано было название нынешнего месяца – листопад, она запомнила. Каждый штрих сегодняшнего дня врезался ей в сердце, будто проведенный раскаленным ножом.

Вокруг фонтана стояли лавочки, на одну из них она присела. Хотела открыть сумочку, но пальцы не слушались. То ли замерзли, то ли она не нужна даже собственным пальцам. Ксения огляделась, словно кто-то, явившись неожиданно, мог ей помочь. Никого вокруг не было. Но было что-то доброе в самом этом сквере. Необъяснимо, но очевидно. Печально и сочувственно смотрел, обнимая лебедя, мальчик. Красивое здание, виднеющееся в отдалении между деревьями, было ярко освещено, из него доносилась музыка, и Ксения почувствовала себя как в домашней шкатулке.

Однако и мальчик с лебедем, и здание с музыкой, и силуэты деревьев – все казалось смутным, сумрачным. И только образ Вероники сиял в ее сознании.

Как совершенна эта женщина! Как чувствуется в каждом ее движении, во взгляде, ярком и ясном, свободная уверенность в собственных силах! Она даже ростом ему вровень. И дорога настолько, что он отказался ради нее от всего, к чему стремился.

«Я не оставила бы его, что бы с ним ни случилось. – Мысли клубились у Ксении в голове, как туман. – Но это… Это не случай. Это его жизнь. Его любовь. Ничего… с этим… не поделать… и значит…»

Мысли начали путаться, слова – наползать друг на друга. Музыка стихла вдалеке. Двери освещенного здания открылись, из него стали выходить люди. Похоже на театральный разъезд… да, наверное… смеются, разговаривают… Местингетт… при чем же… вечер с ним… счастье… никогда больше…

Это были последние слова, сколько-нибудь отчетливые в ее сознании. После них его заполнил сплошной туман.

Глава 14

У тумана запах лекарств. И он теплый. Как одеяло. Укрывает с головой. Нет, не с головой, она ведь чувствует запахи.

Ксения открыла глаза. Над ней потолок, высокий и тускло освещенный. Вокруг слышатся неясные звуки. Она повернула голову. Два ряда коек. На каждой кто-то лежит, и с каждой доносится сонное бормотание, или храп, или стон.

Вместе с обонянием, зрением и слухом вернулась способность сознавать, что с нею происходит. И память вернулась тоже. Она в больнице. Ее привезли сюда с улицы. Что с ней случилось? Скорее всего, потеряла сознание. Промокла, промерзла – от этого, наверное. Надо спросить кого-нибудь.

Ксения попыталась сесть, но это ей не удалось. Она не чувствовала собственного тела, не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Как странно! И пугающе.