Песчинки прошлого

Дети его не слышали и продолжали играть, ничего не замечая. Чувство неизбежности беды стало невыносимым. Антон сорвал галстук, сбросил пиджак и побежал во весь опор.

– Н – е – е – т, н – е – е – е …, – Антон споткнулся и упал, сильно ударившись головой и разбив губы об выпирающий из земли пень. Антон поднял голову и увидел мальчика и девочку. Держась за руки, они бежали в его сторону. Антон хотел крикнуть, чтобы они повернули обратно, но его рот, казалось, залили цементом, который моментально схватился. А дети, смеясь, продолжали бежать. Им оставалось несколько шагов до лежащего Антона, но они вдруг остановились и замерли, устремив взгляд вдаль за его спину.

Лёжа на земле, Антон увидел, как серая тень накрывает поляну. Он пытался подняться, хотя бы повернуть голову, но не мог, и лишь безмолвно смотрел на детей. Они перевели взгляд на Антона и попятились назад. И в этот же миг, их тела пеплом осыпались на землю, а на их месте появились могилы без крестов и с выжженной вокруг травой.

«Н – е – е – е – т, н – е – е – е – т, – крутилось в голове Антона. – Это не я. Я не виноват!»

Мужчина увидел. Что уже все дети бежали в его сторону. Девочка в белой шляпке, которая недавно прыгала на скакалке бежала впереди остальных. Когда она остановилась и посмотрела на Антона, с ней произошло то же самое. Она превратилась в пепел и осыпалась в могилу.

«Н – е – е – е – т, – продолжал мужчина, вырывая руками траву вместе с корнями и пытаясь бросить её в бежавших к нему детей.

Но всё дети один за другим осыпались в землю с обожженной вокруг травой. Когда исчезла бежавшая последней девочка с большим белым бантом и сачком для бабочек в руках, поляна превратилась в выжженное серое кладбище.

Уже ничто в округе не напоминало недавно прекрасную лесную поляну. Трава и яблони были выжжены. Вокруг застыл мрак и холод. Всё вокруг омертвело.

Антон лежал и стонал на земле одной из могил, до которой смог доползти. Он понимал, что позади него что-то движется, но повернуться он не мог. Им овладел жуткий страх от собственного бессилия.

– Дурак! – услышал он голос. – Ты пытаешься бороться со мной, не понимая, что я уже давно являюсь частью тебя. И ты принадлежишь мне и только мне. Ты не сможешь, слышишь, не сможешь стать другим. Он смог дать тебе второй шанс, но это не поможет тебе. Ты будешь жить, как я хочу. Покорись – иначе ты умрёшь от ненависти к себе. Покорись. Ты должен выбраться отсюда, и помни, я всё ещё люблю тебя. Покорись…

Мужчина проснулся от открывающейся двери изолятора. Он попытался сдвинуться, но не смог. Антон не мог понять, что происходит, где он. Зажёгся свет, и Антон сразу успокоился, потому что перед ним стояла Тамара Сергеевна.

– Здравствуйте, Антон Львович. Как ваше самочувствие? – спросила Иванова.

– Здравствуйте, Тамара Сергеевна. Спасибо, уже хорошо.

Мужчина попытался встать, но понял, что это не возможно, тело находилось в смирительной рубашке.

– Как, что, почему? – заёрзал он, стараясь освободить руки.

– Лежите, лежите спокойно, Антон Львович, – положив руку на тело мужчины, сказала Иванова.

«Покорись… выбраться отсюда… люблю тебя», – услышал голос Антон.

– Антон Львович. Расскажите мне, что с вами вчера произошло? – спросила Иванова, заглядывая в растерянные и бегающие глаза мужчины. – Вы помните?

– Тамара Сергеевна, дайте мне попить, пожалуйста, – облизнув губы, попросил мужчина.

Иванова налила из графина воды в стакан и, приподняв голову Антона, влила в него жидкость.

«Покорись – иначе ты умрёшь от ненависти к себе! – эхом продолжал разноситься голос в голове. – Покорись».

– Ну, вам лучше? – Тамара Сергеевна поставила стакан на место. – Объясните, почему вы вчера начали кричать на Таню, она вас чем-то обидела?

– Нет, нет, Тамара Сергеевна. Таня здесь абсолютно не причём. Всё дело в том… помните мой сон?

– Да, конечно помню.

– Дело в том, что в то утро она рассказывала мне про свою жизнь… и в какой-то момент я вдруг ясно увидел глаза того самого мальчика – в глазах Тани. Мне стало невыносимо от этого, как будто сейчас произойдёт то же самое… вы понимаете меня? -

Антон повернул голову и заглянул в глаза Ивановой.

Тамара Сергеевна посмотрела в эти красивые, но столь несчастные сейчас, глаза. Она погладила его по голове.

– Да, Антон, теперь я вас прекрасно понимаю, – ответила Иванова и стала развязывать рукава рубашки. – Когда приведете себя в порядок, скажите санитару, и продолжим разговор у меня в кабинете, – Иванова вышла и закрыла дверь изолятора.

Через полчаса Антон сидел в кабинете Тамары Сергеевны и пил душистый чай.

– Антон, вам придётся пока побыть в изоляторе, без рубашки конечно, но это распоряжение профессора Стародубцева.

– Да, конечно – конечно, Тамара Сергеевна, мне там даже понравилось. Без рубашки, конечно, – улыбнулся мужчина. – Там нет моих задумчивых соседей. Только можно попросить, что бы мне перенесли туда книги?