Песчинки прошлого

Он понимал, что она не должна была предупреждать его, что говорить, а что нет. Антон долго ворочался и представлял, как он будет вести себя на консилиуме. Никто не должен раскрыть их тайну, иначе они разлучат его с этой женщиной. С женщиной, которая для него стала чем-то большим, чем доктор. Она стала для него единственной надеждой и опорой в мире, в котором он потерялся. Антону уже был необходим блеск её зелёных глаз. При виде Тамары Сергеевны его душа словно раскрывалась и наполнялась чем-то необходимым. Ему нравилось это чувство. Ведь оно возникло для него в первый раз! Антон желал поскорее уснуть, что бы быстрее прошла ночь, и наступило утро, и он смог вновь увидеть её, ощутить запах её духов, тела. Но сон долго не шёл…

Откинув одеяло, он подбежал к раковине. Быстро намылил трёхдневную щетину и стал сбривать непослушные волосы тупым одноразовым станком. Закончив, он сунул голову под струю воды и тоже намылил.

Через полчаса Антон сидел и пил горячий чай.

Когда на пороге изолятора появилась Иванова, он чуть не выронил кружку из рук.

– Тамара Сергеевна, это вы?!

Перед глазами Антона появилась женщина с химической завивкой каштановых волос и в элегантных очках. Из-за новых туфель она стала выше на пару сантиметров, а на её лице сияла улыбка.

– Вы так изменились! Вы, вы просто…

– Спасибо, Антон Львович, – улыбаясь, Иванова опустила глаза и прошла. – Вы готовы к консилиуму? Морально настроились?

Мужчина не сразу понял, о чём его спросили. Он застыл в какой-то нелепой позе с кружкой в руках.

– Готов!

– Ну, вот и хорошо, через час начнётся. Вы выспались? У вас взгляд какой-то странный, – улыбаясь, спросила Иванова.

– Да. Только я не мог вчера уснуть, потому что… потому что думал о вас! – ответил Антон.

Улыбка Ивановой стала ещё шире, а щёки порозовели. Её глаза, казалось, ещё немного и прожгут линзы очков. Несколько минут они просто стояли и смотрели друг на друга. Тамара Сергеевна отвела взгляд и спросила.

– Про сны и голос вы помните? Да, Антон? Ой, простите, Львович, – произнесла женщина.

– Да, конечно. И называйте меня, Антоном, пожалуйста, мне так приятно слышать имя из ваших уст, – ответил мужчина всё так же не в силах отвести взгляд.

Иванова смутилась, от чего стала ещё привлекательней.

– Я побежала. Через час, я за вами зайду, – сказала Иванова и закрыла дверь изолятора.

– Я рад, что консилиум принял такое решение, – произнёс профессор Стародубцев, попивая кофе в кабинете Ивановой. – Да, а Крылатов! Вы видели, как ему не понравился вердикт. Ха-ха. Да – а, он – то теперь зуб на вас точить будет, он мужик такой. Ему тоже диссертацию писать надо и этот «потеряшка» ему бы пригодился. Так, что… Ну, а по больному… кстати, забыл, какое имя он себе выбрал?

– Антон Львович, – ответила Иванова.

Профессор продолжил.

– По его лечению, я думаю, вы сегодня уже наслушались мнений. Поэтому, совет я вам дал, но настаивать не стану. Случай неординарный ещё неизвестно кто окажется прав. Сами видели, что творилось, а в результате… ответственность на вас, всё решаете сами, но докладывать мне о его состоянии каждый день на линейке, – пригрозил пальцем профессор и стал подниматься из кресла.

– Обязательно, Александр Венедиктович, – улыбаясь, ответила Иванова.

– Да! – профессор остановился перед дверью кабинета Ивановой. – Весь консилиум, желал вам это сказать, но сами понимаете, – Стародубцев повернулся и поцеловал руку Ивановой. – Вы просто прелесть и умница Тамара Сергеевна. И как только мужчины ещё не захомутали вас. Эх, будь я моложе годков на двадцать.

Антон сидел на стуле в кабинете Тамары Сергеевны, а фотограф делал снимки. Закончив, он собрал лампы, накинул куртку и сказал.

– Да, Денис Петрович просил передать, что напечатать получится только на следующей неделе.

– Угу, спасибо, – сказала Иванова, торопясь поскорее проводить фотографа. – Передайте ему привет от меня и благодарность, – она протянула фотографу целлофановый пакет. – А это лично вам.

– Спасибо, – произнёс фотограф и, зацепив пакет с коробкой конфет, удалился.

Иванова закрыла за ним дверь и проследовала вдоль кабинета, элегантно ступая новыми туфельками, которые сделали её одного роста с мужчиной. Она подошла к столу и подрагивающими пальцами включила настольную лампу. Улыбнувшись мельком в сторону Антона, Тамара Сергеевна опять проследовала к двери и выключила верхний свет. Кабинет опустился в нежно-зелёный полумрак. Сердце Антона готово было вылететь и продолжать биться – прямо в центр кабинета, у её ног. А в голове, со свистом лопались струнки, вызывая головокружение.

«Зачем она закрыла дверь? Как она прекрасна. Что со мной?» – мелькали мысли, натягиваясь и лопаясь в голове мужчины.

Приблизившись к столу, Иванова сняла очки, при этом её короткий белый халат оголил ноги до середины стройных бёдер. Иванова повернулась и увидела пунцовое лицо Антона.

«Боже! – поняла Иванова. – Ведь для него это будет как в первый раз, – она улыбнулась и стала расстегивать пуговицы халата. – Я буду первой и последней женщиной для него!»