Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы

– Это и есть твоя игра, – искренне сказал я. – Если ты все еще хочешь сыграть партию в «Пфеффермюле», я могу это устроить.

– Ух, да, – сказал он с нетерпением. – Мне бы очень хотелось.

– Тогда давай назначим дату, – сказал я. – Как насчет следующей субботы?

Он засмеялся, пребывая в отличном настроении:

– Можно мне глянуть в свою записную книжку – проверить, свободен ли я? – И тут же вслед за шуткой добавил: – Нет, серьезно, это было бы замечательно.

В Давосе есть ресторан под названием «Fluehgass», где тихо и хорошо. Я отвез его туда. Несмотря на то что Гризон является немецкоязычным кантоном, меню было многообещающе напечатано по-французски, и, со всем возможным добросердием проконсультировав своего компаньона, я остановился на filet mignons aux bolets с pommes frites[215] и для начала – на чашке прозрачного густого супа из бычьих хвостов. Эта вечная телятина в Швейцарии уже надоела, но для Даниэля нежный розовый стейк был в самый раз. И я заказал полбутылки «Валь д’Ор Йоханнесбургер», восхитительного легкого вина из Сьона. Один бокал ему не повредит.

– Здесь очень приятно, – сказал он, потирая руки.

Мы сидели в уютном угловом закутке, возле выложенного натуральным камнем очага, в котором тлело сосновое полено.

На сей раз наша взаимоприязнь выросла до размеров, о каких я и не помышлял. Это далось слишком легко, и меня это в общем устраивало. Хотя Даниэль и мог быть занудой, но в то же время он был хорошо воспитан, никогда не докучал или не навязывался и знал, когда лучше помолчать.

Он покончил с супом и, приступив к filet, перевел на меня взгляд.

– Попробуй глоток вина.

Что он и сделал.

– Тоже очень вкусно. Как пьяный мед. Хорошо, что Хозяйка нас не видит, доктор Лоуренс.

– Почему бы тебе не отбросить «доктора», – предложил я. – Зови меня просто Лоуренсом.

Он перестал есть:

– Какой комплимент!

– Мне или тебе?

– Мне, конечно.

И, подняв глаза, он одарил меня теплой застенчивой улыбкой.

Она поразила меня, эта улыбка, влепив мне прямо между глаз. Где я видел ее раньше? На какой-такой старой треснувшей фотографии или в зеркальном отражении в давно забытом прошлом? «Улыбнись, дорогой, и посмотри прямо в камеру». Или когда я улыбался в зеркало, любуясь своей новой школьной фуражкой? Моя улыбка стерлась раньше глянца фотоснимка.

Я был потрясен и ничего не чувствовал, кроме слабости и пустоты. Бог мой, да ведь это точно был момент истины. Почему я раньше не дотумкал? Она же сказала мне, что «это» смотрит мне прямо в лицо – группа крови AB должна была насторожить меня – она почти естественно происходит от отцовской группы 0[216]. Но я из стольких постелей выбрался без последствий, я никогда не представлял себе, что в одной из них напортачу. И Дэвиган ждала, готовая выдать это мне в нужное время, держа это за пазухой, пестуя в одиночку, чтобы нокаутировать меня. Я содрогнулся. Она что, ожидала, что я упаду ей на грудь и зарыдаю? Льется нежная музыка, и молодые любовники наконец-то воссоединяются. Если так, то ни за что. Я был не из тех, кто падает в обморок и плавится как воск. Я должен был как-то выкрутиться. Должен был…

– Все хорошо, Лоуренс?

Я пришел в себя. Он с беспокойством смотрел на меня.

– Все в порядке. – В конце концов, он не виноват. – Просто что-то… что-то пошло не так.

Еще ни одно мое слово не было так близко к истине.

С помощью черного кофе и коньяка я разделался с оставшейся едой. Затем надо было отчаливать.

Как и вечером в первую нашу встречу, я уложил его на заднем сиденье машины. Мне хотелось помолчать, а ему следовало отдохнуть. После еды он был сонным. Я ехал медленно, едва помня зигзаги этой непростой дороги, глядя прямо вперед.

Мысль о том, что я совладелец этого брошенного на заднем сиденье имущества, этого грустного маленького чудика с хрупким телосложением и преждевременным интеллектом, с мощным мозгом в хилом теле, была и правда ошеломляющей. А вы ошеломлены?