Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы

– Нет! Кровотечение. Скорей! Пожалуйста, поскорей! Ему ужасно плохо!

Забывшая о всяких церемониях, она была похожа на сумасшедшую. Я махнул, чтобы она возвращалась к себе, и закрыл створки. В темноте я все не мог найти выключатель, однако наконец нащупал его, застегнул пуговицы на пижамных штанах, натянул свитер поверх пижамной куртки, сунул ноги в тапочки, подхватил всегда стоявшую в прихожей врачебную сумку с препаратами на случай неотложной помощи и отпер входную дверь.

Это была адская ночь – сильный штормовой ветер и дождь со снегом. Я выругался, оттого что забыл накинуть плащ, и порядочно промок, прежде чем добрался до шале.

Во всех окнах горел свет. Дэвиган оставила дверь открытой, и я вошел. Даниэль лежал навзничь на койке, обессиленный, ушедший в себя, очень бледный. Пульс не прощупывался. На меня мальчик не реагировал.

– Как это произошло? – Я поспешно открыл свою сумку.

– У него случился понос, он пошел в санузел. – Ее била дрожь. – Я не стала смывать, чтобы ты посмотрел.

Я шагнул в санузел. Одного взгляда было достаточно: обильные кровотечения – это проклятый признак миелоцитарного лейкоза. Он приводит практически к полной потере крови. Вскрыв ампулу с масляным раствором камфоры и сделав подкожную инъекцию, я сказал Дэвиган:

– Ради бога, надень что-нибудь или пальто накинь и беги за Хозяйкой. Боковая дверь не заперта.

Реакции на инъекцию почти не последовало, появился только очень слабый пульс на сонных артериях. Я взял с кровати еще одно одеяло и, разложив, завернул в него мальчика. Я понес его через двор в маленькую боковую комнату рядом с палатой – даже в такой двойной упаковке он практически ничего не весил. Дэвиган, в пальто и новых зимних сапогах, шла впереди.

Ну и что теперь? Едва взглянув на Даниэля, я уже начал проклинать себя. Разве не я должен был заготовить по крайней мере временный банк крови для него? Мало того что я сам это знал, об этой необходимой предосторожности говорил и Ламотт. Увы, я такой, какой есть, – я отложил это дело, пренебрег им или просто запамятовал. Даниэлю требовалось немедленное переливание крови, и я должен был не только осуществить его, но и стать донором.

Как бы дешево и сентиментально это ни выглядело, выбора у меня не было. Казалось бы – что тут сложного. Лежишь себе спокойно, чувствуя, насколько ты великодушен и достоин похвалы, тогда как, прежде чем ты это заметишь, медсестра выцедит из тебя в пузырек триста пятьдесят миллилитров крови, а затем проводит в кафетерий к чашке кофе со сластями и бисквитом. Мне предстоит совсем другое, и в двух актах. У меня было только самое простое оборудование, ничего заранее подготовленного, и пациент, практически без проницаемых вен, находящийся в экстремальном состоянии.

– У него все еще кровотечение?

Это появилась Хюльда, в кои-то веки бесшумно и, что невероятно, в полной своей экипировке. Никогда еще я не был так рад ее видеть.

– Он потерял почти всю кровь, – сказал я. – Мы должны немедленно восполнить кровопотерю.

– Но как?

– У меня универсальная группа 0, а у него группа AB. Сделаем как можно скорее переливание. В шкафу для средств неотложной помощи есть вакуумная колба для переливаний. Принесите ее.

– Я уже смотреть. – Хюльда не двигалась. – Кто-то взял эту вещь из шкаф. Возможно, она разбита, по крайней мере, там ее уже нет.

Я был слишком потрясен, даже чтобы выругаться.

Это было последним ударом. Вакуумные колбы, обработанные антикоагулянтом, цитратом натрия или, лучше, гепарином, с тонкой резиновой пробкой для прокола иглой, являются основными промежуточными сосудами в стандартной практике переливания крови. Я должен был заполнить ее из своей плечевой вены, повесить повыше на стойке и перелить содержимое Даниэлю. Теперь это надо было делать напрямую, и я понимал весь смысл последнего слова. Бесполезно пытаться прямо перелить кровь из моей вены в его – венозного давления недостаточно. Ему было нужно мое артериальное давление и моя артериальная кровь.

Все это вспышкой пронеслось в моем мозгу, и Хюльда, должно быть, прочитала это по моему лицу. Почему я высмеивал ее? Старая перечница была надежной опорой – спокойная, полезная, опытная. За четыре минуты, пока я измерял Даниэлю давление – оно было меньше пятнадцати[232], – она нашла, стерилизовала и собрала систему для внутривенных инфузий, канюли и иглы – такое примитивное оборудование по стандартам кантональной больницы, но это должно было функционировать. Она даже взяла полотенце, чтобы вытереть мне лицо, мокрое от дождя, затем коснулась стула и сказала:

– Хотите сесть?

Я покачал головой. Если я буду стоять, напор крови будет сильнее.

– Просто затяните ему жгут на плече.