Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы

В этот момент мой сосед Бэйли шумно прочистил горло, как если бы что-то пошло не так, и сменил тему разговора. Несомненно, он видел, как я завидовал его мушке, потому что он резко повернулся ко мне и спросил, нравится ли мне ловить рыбу. Он сказал, что каждый год приезжает в отпуск половить лосося на спиннинг, и, когда он пообещал показать мне заводь, где можно поймать озерную форель, мое настроение еще улучшилось. Я кивнул маме, давая понять, что Форт-Уильям совсем неплохое местечко. Мы с ней вполне могли бы вместе отправиться к заводи, где она будет вязать и смотреть, как я ловлю рыбу. Об отсутствующем мистере Соммене я не думал, а если бы подумал, то, скорее всего, в расплывчатой надежде, что и он окажется человеком, который может добавить красок в наш праздник.

В пять часов вечера, когда гости заканчивали чаепитие, а я вышел наружу, чтобы распутать моток лески, которую дал мне мой новый рыболовный друг и которую я уже успел запутать, к крыльцу подкатила открытая коляска – из нее быстро выскочил мужчина, заплатил кучеру, добавив: «Это тебе, приятель», и затем устремился в мою сторону. Он был стройным, среднего роста, светлолицым, с гладкой кожей, большими темными глазами и узкими черными усиками, стильно изогнутыми наподобие еще одних бровей над его верхней губой. На нем был спортивный костюм в клетку, щегольская шотландская шапочка с лентами, перекинутыми через одно плечо, а с другого плеча свисал короткий плед из шотландки на булавке в виде серебряного кинжала, украшенного большим дымчатым топазом.

– Так-так-так, молодой человек, – искренне приветствовал он меня. – Только приехали?

– Да, сэр.

– С родителями?

– С мамой, сэр.

– Патер все еще вращает колеса промышленности?

– Мой отец умер, сэр.

– О, извини, дружище. – Он тут же стал сокрушаться. – Ужасно виноват, что ляпнул не подумав. И в мыслях не было. Как на духу. Пойдем чайку попьем.

Я сказал ему, что уже пил чай.

– Тогда пойдем отведаем еще пирога. Годится? Отлично. Заполним взыскующую пустоту.

Обняв по-компанейски за плечи, он провел меня в гостиную, где, скинув свою шотландскую шапочку, элегантно поклонился в пояс.

– Не слишком ли я припозднился, дамы, для чарки, которая бодрит, но не пьянит? Если это так, то просто скажите свое слово, и я извинюсь, исчезну, опущу шесть пенсов в свинью, сгину – другими словами, испарюсь, лишь бы исправить ситуацию.

Когда несколько голосов заверили его в обратном, он подошел к столу, принял чашку у мисс Айли, затем, выполняя свое обещание и подмигнув, тыльной стороной ладони пододвинул ко мне с подноса толстый кусок пирога и встал у камина.

– Итак, дамы, я полагаю, что вы действительно ни минуты не скучали, что известное отсутствие одного из членов теплой компании не заставило ваше сердце биться трепетней и что у вас нет ни малейшего интереса к его приключениям на играх, пусть даже он и толкался среди не кого-нибудь там, а членов королевской семьи?

– Но у нас есть интерес, мистер Соммен. Расскажите нам.

Уплетая вишневый пирог, я в восторге таращился на мистера Соммена. Он был абсолютно непринужден, свободен и уверен в себе, в улыбчивом ладу со всеми окружающими и, главное, поразительно хорош собой – бледная кожа, тонкие, точеные черты лица, стильные усики и магнетический взгляд темных глаз. Когда он завершил сочный рассказ о своих дневных похождениях, мисс Айли, воспользовавшись паузой, представила его моей маме. Меня особенно поразили его манеры – тут же всю его шутливость как рукой сняло, он стал серьезен, учтив и уважителен. Он снова отдал поклон, немного поговорил с ней и с приветливым взглядом, который отчасти учитывал и меня, пожелал ей отличного отдыха в «Ардшиле». Затем, как бы вспомнив, он добавил:

– После ужина мы здесь устраиваем маленькие музыкальные вечера, просто развлекаемся как можем, если вам это интересно.

Мама призналась, что любит музыку.

– Тогда, – предложил он, – может, вы нам что-нибудь сыграете? Или споете?

К моему огорчению, мама сказала, что она предпочла бы просто послушать. Мамин ответ настолько меня разочаровал, что я забыл о своей застенчивости и воскликнул:

– О нет, сэр, мама очень хорошо играет на фортепьяно. Однажды она играла на концерте перед сотнями людей. И еще она поет.

Он с таким одобрением посмотрел на меня, что я покраснел от удовольствия. Как хорошо воспитанный человек, он отвел взгляд от мамы, которая тоже зарделась, и тихо произнес:

– Отлично сказано, дружище. Может, нам вдвоем удастся убедить твою маму оказать честь нашей компании. А теперь прошу извинить меня: мне надо принять ванну. Нет ничего лучше ванны после дня на открытом воздухе. Тогда au revoir[84], до новой встречи.

Когда мы поднялись наверх, мама сердито сказала:

– Надеюсь, твой друг в шотландке не будет к нам приставать со своими маленькими музыкальными вечерами. Похоже, он просто болтун.

Тем не менее я заметил, что она надела свое лучшее платье, красное с кружевным воротником, которое она почистила и погладила, перед тем как мы покинули Ардфиллан, – оно ей очень шло.