Песенник

Когда воротимся мы в Портленд

В ночь, перед бурею на мачте,
Горят святого Эльма свечки.
Отогревают наши души
За все минувшие года.
     Когда воротимся мы в Портленд,
     Мы будем кротки, как овечки.
     Но только в Портленд воротиться
     Нам не придется никогда.

Что ж, если в Портленд нет возврата,
Пускай несёт нас черный парус,
Пусть будет сладок ром ямайский,
Все остальное ерунда.
     Когда воротимся мы в Портленд,
     Ей богу, я во всем покаюсь,
     Да только в Портленд воротиться
     Нам не придется никогда.

Что ж, если в Портленд нет возврата,
Пускай купец помрет со страху.
Ни Бог ни дьявол не помогут
Ему спасти свои суда.
     Когда воротимся мы в Портленд
     Клянусь я сам взойду на плаху
     Да только в Портленд воротиться
     Нам не придется никогда.

Что ж, если в Портленд нет возврата,
Поделим золото, как братья.
Поскольку денежки чужие
Не достаются без труда.
     Когда воротимся мы в Портленд
     Мы судьям кинемся в объятья.
     Да только в Портленд воротиться
     Нам не придется никогда.

     Когда воротимся мы в Портленд
     Нас примет Родина в объятья.
     Да только в Портленд воротиться
     Не дай нам, Боже, никогда.

Песня об Арбате

Ты течешь, как река, странное название.
И прозрачен асфальт, как в реке вода.
Ах Арбат, мой Арбат, ты мое призвание.
Ты и радость моя, и моя беда.

     Ах Арбат, мой Арбат, ты мое призвание.
     Ты и радость моя, и моя беда.

Пешеходы твои — люди невеликие.
Каблуками стучат, по делам спешат.
Ах Арбат, мой Арбат, ты моя религия.
Мостовые твои подо мной лежат.

     Ах Арбат, мой Арбат, ты моя религия.
     Мостовые твои подо мной лежат.

От любови твоей вовсе не излечишься,
Сорок тысяч других мостовых любя.
Ах Арбат, мой Арбат, ты мое отечество.
Никогда до конца не пройти тебя.

     Ах Арбат, мой Арбат, ты мое отечество.
     Никогда до конца не пройти тебя.

Сентиментальный марш

Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет.
Когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет.
Надежда, я останусь цел, не для меня земля сырая.
А для меня твои тревоги, и добрый мир твоих забот.

Но если целый век пройдет, и ты надеяться устанешь,
Надежда, если надо мною смерть распахнет свои крыла,
Ты прикажи, пускай тогда трубач израненный привстанет,
Чтобы последняя граната меня прикончить не смогла.

Но если вдруг, когда-нибудь, мне уберечься не удастся,
Какое б новое сраженье не покачнуло б шар земной,
Я все равно паду на той, на той единственной Гражданской,
И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной.