Песец

Девчонкам тусоваться при свечах понравилось. Как же, интимное освещение. В седьмом классе это – ах!

Первое время Виктория Павловна переживала за Теодору. Языка не понимает, обычаев не знает. Одеваться и то не умеет по-земному, да и одежды почти нет. Думала, девчонки ее засмеют. Дети в этом возрасте бывают жестокими. Прикид немодный – добро пожаловать в аутсайдеры. Но опасения оказались напрасными. В глазах любопытных девиц Теодора обладала качеством, перевесившим все негативные моменты. Она была человеком, видевшим конец света. Сенсация! Первым делом девчонки расспросили ее именно об этом. Если бы Виктория знала, запретила бы. Не те это воспоминания, которые стоит оживлять. Слишком больно. Но обернулось все к лучшему. Одноклассницы прониклись сочувствием, и никому теперь не приходило в голову высмеивать скромный гардероб новенькой. Спаслась, в чем была – уже хорошо. Девчонки взяли ее под опеку. Подшили юбку модным рубчиком, научили земным танцам.

С языками Теодоре было трудно. В сжатые сроки надо выучить и международный английский, и – хотя бы в первом приближении – местный русский, а самое главное – земную систему цифр и математических символов. Переход к земной десятичной системе от привычной двенадцатеричной был особенно сложен. Девочка училась усердно и соображала хорошо – зря Виктория Павловна боялась, – но слишком велик объем того, что необходимо усвоить. Пока Теодора предпочитала общаться по-хантски.

Класс готовился ко дню рождения одного из мальчиков. Рассредоточили по столу свечи, верхний свет погасили. Девчонки зашушукались в углу.

– Тео, иди сюда!

Теодора, расставляющая бутылки со сладкой газировкой, отвлеклась от своего занятия, метнулась к девочкам.

– Мы тут придумали, – заговорщически произнесла Таня Лебедева. – Когда Карл войдет, мы все к нему подходим и целуем!

Теодора испугалась.

– Нет, я не могу.

– Почему? – удивилась Таня.

– Карл не урод, – заметила Сара. – Его совсем не трудно поцеловать.

– Я не буду!

– Тео, ты никогда не целовалась с мальчиками? – хихикнула Алмагуль.

Она обхватила себя руками.

– У меня есть муж. И я не стану целоваться ни с кем, кроме него.

– Му-уж? – вытаращила глаза Таня. – Да ты выдумываешь!

Теодора нахохлилась.

– Спроси у любого, кто видел мои документы. А можешь сама их посмотреть.

– Откуда у тебя муж-то?

– С Мересань. Это он меня оттуда вытащил. Да вы его видели, он меня привозил на экзамен.

Сара ахнула.

– А я думала, это твой папа!

– Папа погиб. Я же рассказывала, – с упреком напомнила Теодора. – И мама тоже, и два брата.

Папа не умел плавать. Вздыбившаяся земля выдавила их дом из себя и швырнула в невесть откуда взявшееся море. Мама плавать умела, но это ей не помогло, смявшиеся стены раздавили ее в кухне. Теодора – тогда еще просто Саень – ухватила за шкирку младшего из братьев. Она выплыла из бешеного водоворота и выволокла Кодина, но глупый малыш был уже мертв: не задержал дыхание, захлебнулся насмерть. Она хотела плыть к берегу, но берега не было, кругом бесновались волны, красное небо рвалось на куски, а затем стало черным. Несколько суток волны кидали ее в полной тьме, и это было самое страшное, что она пережила в жизни, хуже, чем та встреча с мародерами, которым Иоанн потом вскрыл животы.

– И что же теперь? – Таня вернулась к основному вопросу. – Если мы все поцелуем Карла, а она нет, это будет неправильно.

– А зачем всем целовать? – Теодора внесла конструктивное предложение. – Пускай две девчонки его поцелуют с двух сторон. И хватит.

– Правильно, – поразмыслив, сказала Алмагуль. – А то еще загордится!

Т’Бокохан рыдал на груди у Дьёрдя Галаци. Тьма отступила, остался растерянный человек, ужасающийся тому, что наделал. Т’Доррен заливал шок вином. Ему тоже было не по себе, но т’Бокохану хуже: именно он начал первым, и душа горела от невыносимого стыда.

Пока мересанских капитанов приводили в чувство на «Ийоне Тихом» под бдительным присмотром священников, инженеры и аналитики составляли отчет о повреждениях «Десятого» и «Тринадцатого». По всему, в предстоящей операции им не участвовать. Вот так, сделали работу за врага. Были погибшие, и не только среди стрелков, по которым прошлись крейсеры, постаравшись этим ограничиться. Линкоры-то лупили, не глядя и не экономя энергию.

Т’Лехин получил разрешение вернуться. И, разумеется, начать расхлебывать все то, что произошло. Он даже не хотел возвращаться, не желая видеть обломки линкоров, не желая слышать ничего о потерях. С глаз долой – из сердца вон. Однако все оказалось не так плохо. «Десятый» и «Тринадцатый» были истерзаны, но на ходу, и погибли немногие. Земляне действовали аккуратно, пожалев тех, кто забыл о товарищах, о долге и своей цели.

– Спасибо, – выдавил т’Лехин.