Пеший камикадзе, или Уцелевший

«Историк — архивист… рядовой — доброволец… реконструктор военно — исторических событий… офицер, не окончивший военных академий, — скучал Медведчук, перебирая регалии Кильватера, — что мог знать о стратегии и управлении армией министр обороны рядовой — доброволец Кильватер? Очевидно же, что слишком мало, чтобы руководить ополчением или армией и победить? Министр обороны по типу… Хотя, нет, тот даже «срочку» не отслужил… — Игорь скучал. — А как же все эти манёвры: оборона, наступление, контрнаступление в масштабе армий, дивизий и так далее? Даже взводом командовать учат пять лет внутри взвода, роты, батальона? — затем всё происходящее вдруг странным образом напомнило ему информчасы, что проводили с военнослужащими срочной службы в «Витязе», на которых без устали втирали в бритые головы юнцов, что наш главный враг — Америка. И вдруг он в полной мере осознал, что всё вокруг происходит определённым образом, срежиссированным теми, кто в сущности осуществлял пресловутое стратегическое управление скопищем быдловатой армии, каким было ополчение Донбасса, подавляя в них желание критически мыслить и воспитывая в ведомых как стадо животных и малограмотных людях покорность для индоктринации и их мобилизации против вымышленных угроз, какими сейчас казались украинские ультраправые националисты.

Через два с лишним часа комбат наконец выпустил командиров из совещательной комнаты.

— Какие планы на вечер? — спросил Котов Медведчука.

— Да, собственно, никаких? А что?

— Сегодня в десять вечера сборная Германии играет против сборной Ганы, ты с нами?

— С кем — с нами?

— Я, — принялся Котов загибать пальцы, — Жорин, Абхаз, Глеб Кулёмин…

— Где собираетесь?

— Как обычно в «Сепаре», где ещё?

— Не знаю… — задумался Медведчук.

— Чего не знаешь, где «Сепар»?

— Не знаю — могу или нет.

— А! Ну, узнай? — предложил Кот.

— За кого болеем?

— За фашистов, конечно! За Мюллера, Клозе, Крооса, Швайнштайгера… — снова пошли в ход толстые пальцы. — А в Гане я никого не знаю? — и добавил. — Комбат тоже будет.

— Гонишь?

— Чо сразу гонишь? Не фига не гоню. Локацию знаешь, приходи, сам увидишь.

— Ладно, погляжу, — согласился Игорь.

— Погляди.

— Игорь, задержись, — окликнул комбат Медведчука. — Вспомнил, чего хотел от тебя: где наш калека?

— Бис? — растерялся Медведчук, застигнутый врасплох.

— У нас ещё какой — то появился?

— Нет.

— Тогда Бис, конечно!

— Он на «девятке».

— А ты, помнится, говорил о Саур — Могиле? Как у него дела?

— Вроде, нормально. А что, какие — то проблемы?

— Он и есть проблема, — серьёзно сказал комбат. — Ростовский фээсбэшник звонил, зачем — то интересовался — зачем, не сказал. Что — то с ним нечисто, не выяснил что?

— Не выяснил.

— А пора уже выяснить, вывести его на чистую воду.

— Нечего там выводить.

— Игорёк, дорогой, включи уже голову, ты же офицер — спецназа, навыки оперативной работы в конец растерял? Не всё же мыслить примитивно: вижу, бегу, стреляю, не вижу, не стреляю на бегу… Прошу: выясни. В конце концов, бережённого бог бережёт.

— Хорошо. Включу, — направился Игорь к выходу.

— Включи! — добил в спину Ходарёнок. — И поскорее включи.

Свободное время какое обычно возникает у персональных водителей Песков, как и большинство, проводил в машине. Машина давно стала ему вторым домом. Здесь он хранил небольшой запас продуктов, чтобы умерить внезапный голод, бутылку питьевой воды, чтобы утолить жажду, обязательно пустую для отвода лишней жидкости из организма, когда бежать совсем некуда и небольшую подушку с завязками для садовых деревянных стульев, которую подкладывал под голову, нередко восполняя недостачу сна. Здесь же была мыльница с мылом, полотенце и даже расчёска. А ещё имелась книга, подарок Егора. Вроде бы повесть о японских пилотах — смертниках второй мировой. Книга имела довольно странное название «Пеший камикадзе», автора звали так же странно, как гонконгского мастера боевых искусств Брюса Ли, только имя было русским — Денис. Имя ничего не объясняло — очевидный авторский псевдоним, очередной никнейм каких пруд пруди. К тому же Витька читать не любил и, как следствие, к книгам больших смежных чувств не испытывал. А эту хранил только потому, что подарок и в то же время неплохая подмена туалетной бумаги. Чтение вообще представлялось ему довольно скучным занятием. Гораздо полезнее было, по его убеждению, потратить время на обеденный сон, получив при этом и хорошее настроение и дополнительный заряд бодрости. И всё — таки иногда Песков умудрялся сочетать оба занятия и, огородившись от белого света развёрнутой книгой, успевал прочесть ничем непримечательных пару случайных абзацев ровно до того момента, когда тяжёлые веки закрывались под сенью прохладных страниц чей запах никогда его не впечатлял и впадал в любимое естественное состояние с характерной пониженной реакцией на окружающий мир. Проще говоря, засыпал.