Песнь Кали

Кришна мотнул головой, и я оглянулся. К нам подходил хозяин с седой щетиной. Незаметно для меня, огромное помещение невероятным образом опустело. На всех остальных столах были расставлены неуклюжие стулья. Вентиляторы остановили свое медленное вращение. Я посмотрел на, часы. Было 11:35.

Владелец заведения – если это был он – что-то пробурчал Кришне и Муктананджаю. Кришна устало махнул рукой, и старик повторил фразу уже громче, раздраженнее.

– В чем дело? – снова спросил я.

– Он должен закрывать, – проквакал Кришна. – Он платит за электричество.

Я посмотрел на несколько еще горящих тусклых лампочек и чуть не расхохотался.

– Мы можем закончить завтра, – сказал Кришна. Муктананджай снял очки и устало потирал глаза.

– К черту, – сказал я.

Я перебрал несколько индийских купюр, которые имел с собой, и подал старику бумажку в двадцать рупий. Он остался стоять, бормоча что-то про себя. Я дал ему еще десять рупий. Он поскреб свою щетину и шаркающей походкой направился к стойке. Я расстался с суммой меньше трех долларов.

– Продолжайте, – сказал я.

***

«Санджай не сомневался, что до полуночи нам удастся найти два трупа. Ведь это в конце концов Калькутта.

Утром, по пути в центр города, мы спросили у перевозчиков мертвых животных, не приходилось ли им когда-нибудь перевозить в своих грузовичках тела людей. Нет, ответили они, для этого городская муниципальная корпорация нанимает других людей – бедняков, но людей из касты – выходить по утрам на улицы и подбирать тела, неизбежно разбросанные по тротуарам. Но это делалось только в деловой и центральной частях города. В более отдаленных районах, где начались большие трущобы, тела оставляли семьям и псам.

«А куда свозят тела, собранные в центре?» – спросил Санджай. В морг Сассун, ответили ему. В половине одиннадцатого утра, позавтракав лепешками на Майдане, мы с Санджаем пришли в морг Сассун.

Морг занимал первый и два подвальных этажа в одном здании в старом английском квартале города. Входные ступени все еще охраняли каменные львы, но дверь была заперта и забита досками. Ею явно не пользовались уже много лет. Для всех надобностей служил черный ход, к которому подъезжали и от которого отъезжали грузовики.

Морг был переполнен. Закрытые простынями тела лежали на тележках в коридорах и даже перед служебными помещениями. Стоял очень сильный запах. Это меня удивило.

Человек в белой форменной одежде, с блокнотом в руках, вышел из комнаты, улыбнулся и спросил:

«Чем могу помочь?»

Я не знал, что ответить, но Санджай заговорил сразу же, причем довольно убедительно:

«Мы из Варанаси. Приехали в Калькутту, потому что двое наших родственников, к несчастью лишившихся земли в Западной Бенгалии, недавно перебрались в город, чтобы найти работу. Как ни печально, но, по всей видимости, они заболели и умерли на улице, так и не найдя приличной работы. Жена моего бедного двоюродного брата написала нам об этом, прежде чем сама вернулась к своей семье в Тамил Наду. Эта шлюха даже не попыталась отыскать тело мужа, но теперь приехали мы, хоть это и дорого обошлось, чтобы отвезти их в Варанаси для достойного сожжения».

«А, – смотритель скривился. – У этих проклятых южанок нет ни малейшего представления о приличиях. Животные».

Я согласно кивнул. Все так просто!

«Мужчина или женщина? Старый, молодой или ребенок?» – спросил служитель морга утомленным голосом.

«Извините?»

«Другой родственник. Я догадываюсь, что уехавшая жена была замужем за мужчиной, но какого пола другой родственник? А каков возраст каждого из них? А еще, в какой день их могли подобрать? Прежде всего какого пола?»

«Мужчина», – ответил Санджай.

«Женщина», – в один голос с ним ответил я.

Служитель остановился по дороге в другое помещение. Санджай окинул меня испепеляющим взглядом.

«Прошу прощения, – ровно сказал Санджай. – Конечно же, Камила, несчастная двоюродная сестра Джайяпракеша, женщина. У меня в мыслях только мой собственный брат, Самар. Я и Джайяпракеш не кровные родственники».

«Ага, – произнес служитель, но прищурился, переводя взгляд с меня на Санджая. – А вы, случайно, не студенты университета?»

«Нет, – улыбнулся Санджай. – Я работаю в ковровой лавке у отца в Варанаси. Джайяпракеш помогает своему дяде по крестьянской части. Я имею некоторое образование. Джайяпракеш нигде не учился. А почему вы спросили?»

«Просто так, просто так», – сказал служитель.

Он посмотрел на меня, и я испугался, как бы он не услышал стук моего сердца.

«Иногда случается, что студенты-медики из нашего университета…, м-м-м…, теряют своих возлюбленных на улице. Сюда, пожалуйста».

Просторные и сырые подвальные помещения охлаждались пульсирующими кондиционерами. Вода струилась по стенам и полу. На каталках и столах лежали обнаженные трупы. В их размещении не было никакого порядка, за исключением грубого деления по возрасту и полу. Детское помещение, которое мы миновали, было переполнено.

В качестве даты смерти наших родственников Санджай назвал день неделей раньше. Нашему брату Самару было, кажется, за сорок.