Песнь о крестовом походе против альбигойцев

И вот сраженье началось. Коварный граф Симон
Вперед ведет свои войска, укрыв под сенью крон;
Лавиной движутся бойцы, спеша ему вдогон.
Вот скачет, всех опередив, сам доблестный Краон,
5 За ним — сеньор Готье Камбрэ, затем сеньор Блезон,
Де Рош, уверенный в бою, и дерзостный Курсон.
Стремятся захватить врасплох тулузский гарнизон
Сеньор Робер де Пикиньи, Жильбер Мобюиссон,
Сеньор Жерар де Ла Трюи, сеньор Ренье Ранкон,
10 Неколебимый де Скорай и доблестный Шалон.
Вонзили шпоры в скакунов, придав копью наклон,
Ле Вотр, идущий напрямик, забыв покой и сон,
Люзе, что яр и горделив, и опытный Буйон,
Сеньор Рауль де Пуатье, сеньор Рено Фризон.
15 Спешат, знамена развернув, грозя со всех сторон,
Сеньор Берзи и рыцарь Нель, Бомон и д’Орион —
Посланцы Франции самой, бойцы из многих стран,
Всяк дикой злобою объят и спесью обуян.
Взметнулись вверх песок и пыль, как будто пал туман...
20 Но те, кто город защищал от дерзких парижан,
Всей грудью встретили врага, скажу вам не в обман.
Сердца защитников тверды, всяк ловок и умен.
Весь люд, и знатный и простой, чей не был дух смятен,
Отпор всем рыцарям Креста дал там, где Монтегон[674]

.25 Бойцов отнюдь не испугал атаки ураган,
Ведь с ними был Рожер Бернар, сражений ветеран,
Де Л’Иль, уверенный в бою, под стать ему Гурдон,
Сеньор Бернар де Сен-Мартен[675], сеньор де Руссильон
И много воинов других в кольчугах до колен,
30 Никто из коих не желал попасть к французам в плен,
Явили мужество свое и сердце без измен.
Французы двинулись на штурм, заполнив дол и склон,
Один из них сломал копье, столь был удар силен,
Но ни настойчивый Ла Мотт, ни те, чей меч кален,
35 Не отступили ни на шаг, крича: «Раймон! Раймон!»
Вот сталь ударилась о сталь, раздался первый стон,
Смешались небо и земля, Тулуза и Нарбонн.
Немало здесь пустили в ход пик, стрел, камней, дубин
И палиц бронзовых, и гирь, рогатин и жердин,
40 Горящих факелов, булав. Рев труб и стали звон
Могли и мертвого поднять, колебля небосклон!
Удары сыпались дождем. Шелк стягов и знамен,
Вся упряжь, сами скакуны от грив и до попон,
Одежда рыцарей и слуг от пряжек до пластин —
45 Всё разом изменило цвет, став красным как рубин.
Всеобщий крик сводил с ума. Иной простолюдин
Спасался бегством через ров, в смятенье приведен,
Но тот, кто духом не ослаб, хотя и нес урон,
На поле брани пребывал, гоня французов вон.
50 Когда средь виноградных лоз пал мертвым Шодерон,
Хотели рыцари Креста для скорбных похорон
С собою тело унести, но войском горожан
Врагу на том клочке земли жестокий бой был дан.
Поднялись копья там и тут, возник живой кордон,
55 Холм стал колючим словно еж, со всех сторон стеснен.
Пока та сеча и резня шла у тулузских стен,
Фламандцы, коим чужд сей край и здешний сюзерен,
Пытались панику поднять, крича: «Краон! Краон!»
Под видом нищих чужаки бежали без препон
60 К Тулузе, словно бы узнав, что город покорен,
И думали раздуть пожар, тем напугав мирян.
Но горожане, хитрецам не веря ни на гран,
Им ребра начали крушить. В крови от тяжких ран
Вернулись в лагерь боевой отряды христиан.
65 Взошли в день Троицы святой[676] ростки благих семян.
С утра был в церкви граф Монфор с толпою прихожан,
Затем он сам, его друзья — Бушар, Фуко, Ален, —
Фолькет-епископ, мерзкий лжец, что запятнал свой сан,
Немало клириков святых и кардинал Бертран
70 Сошлись все вместе на совет, чтоб выбрать верный план.
«Сеньоры, — рек Симон Монфор, — я, право, удивлен
Упорству здешних горожан. Есть у меня резон
Терпенье ваше испытать, сколь срок ни удален.
Себе я места не найду, столь зол и разъярен,
75 Сумела горстка горожан поставить мне заслон,
Я столько денег потерял, как ни один барон,
И скоро по миру пойду, до нитки разорен.
Пошлю я Господу мольбы. Пусть мне Тулузу Он
Вернет — иль даст мне умереть[677], стать пищей для ворон!
80 Ограды города крепки, их не пробьет таран,
Страх нужно жителям внушить, чтоб прочь бежал виллан;
Четыре сотни храбрецов, смутив враждебный стан,
Мы в грозной башне разместим[678], прикрыв со всех сторон;
Ту башню сталью укрепим, всяк будет защищен.
85 Мощнее башни мир не знал с начала всех времен!
Ни сотня мощных катапульт, ни даже мальвезин,
Ни тучи дротиков и стрел, что мечет враг с куртин,
Бойцам вреда не причинят, не дрогнет ни один.
Когда полк будет от врага укрыт и огражден,
90 Мы прямо к стенам городским придвинем бастион
И сможем город захватить, что нами окружен.
Пусть в схватке рубятся бойцы всех боевых дружин,
Пусть кровь рекою потечет, окрасив дол в кармин,
Пусть ветер пеплом и золой засыплет ширь равнин —
95 Иль сам в сраженье я паду, как истый паладин.
Мы искупаем Льва в крови, чтоб задрожал смутьян!»
«О граф, — воскликнул кардинал, — тому цена — каштан,
Кто свято верит в чох и сон. Чтоб не попасть в капкан,
Доверьтесь Церкви пресвятой, как было испокон.
100 Кто меч за Церковь поднимал, кто чтил Святой Закон,
Тот будет за свои труды с лихвой вознагражден.
Готовьтесь к бою. Час настал. Сей город осужден».
Предстал пред графом тут гонец, воскликнув: «Суассон
К вам в помощь рыцарей ведет, одев железом стан».
105 «Друзья, пойдемте их встречать», — баронам рек норманн,
Веселья не сдержав.