Песнь о крестовом походе против альбигойцев

«Пусть грех на грешника падет и пусть Господь хранит
И тех, кто властвует, и тех, кто страждет от обид!» —
Так рек Святейший, а затем, храня смиренный вид,
Сказал прелатам, что пора решенье объявить[452]

.5 Клир Римской церкви пресвятой пред Богом виноват,
В обилии грядущих бед и будущих досад...
Все стали, собираясь в путь, прощаться с Папой. Вот
Предстал пред ним Тулузский граф, когда настал черед.
Святейший графа не прогнал, ему внимал как брат,
10 И граф, колени преклонив, сказал: «Ваш выбор свят!
Должны всегда мы поступать, как нам Господь велит,
Но я, признаться, не пойму, как может сей синклит[453]
Святое право нарушать, творя неправый суд.
Я честь свою не запятнал, за что ж меня клянут?
15 Ты, Папа, властью облечен, и знатен, и богат,
Возвышен Господом Христом, пред коим нет преград,
Во всем я слушался тебя. Каков же результат?
Я, словно лодка без ветрил, плыву по бездне вод,
И нет мне места на земле, и море не влечет.
20 Вчера не мог бы предсказать ни маг, ни звездочет,
Что подаяние просить Тулузский граф пойдет,
А ныне нет ни городка, где б я имел оплот.
Ты мне защиту обещал, сулил и мир, и лад,
И я бы, право, не роптал, верни ты мне назад
25 Хотя б Тулузу! Я от клятв не отрекаюсь[454], нет,
Но ныне бедствиям моим дивится целый свет.
Я милосердия искал в годину злых невзгод,
А ныне всяк, кому не лень, меня глупцом зовет.
Как мне не буйствовать теперь, как мне волос не рвать,
30 Когда я вынужден просить, хотя привык давать.
Нет, не по праву обошлась со мною Церковь-мать!
И сам я глупость совершил, и ты со мною крут...
Где я пристанище найду? Нигде меня не ждут.
Мой сын — невинное дитя, о нем душа болит,
35 Ему твой, Папа, приговор надежды не сулит,
Меж тем как твой священный долг лишь в том и состоит,
Чтоб милосердье проявлять, будить в мирянах стыд
И о Христе не забывать, что лишь добро творит.
О Благородстве не забудь, чтоб не наделать бед!»
40 И Папа, чувствуя вину, ему сказал в ответ:
«Граф, чувствам воли не давай, не время бить в набат,
Меня за то не обвиняй, чему я сам не рад.
Я знаю, граф, твои права и твой высокий род
И вижу очень хорошо свой долг и свой просчет.
45 Иди, дай мне поразмышлять. И верь в благой исход.
Известен Богу каждый шаг и всех событий ход.
Все наши мысли видит Бог, за все нам воздает,
Коль гневен ты — возвеселит, коль ты лишен щедрот
И слеп, проси — и в темноте вдруг Божий свет мелькнет.
50 Верь — и Господь тебе воздаст. Но все теряет тот,
Кто Божий промысел хулит и ждать перестает.
Бог даст, еще я поживу, верша свой тяжкий труд,
Превыше прочих вознесу твоей судьбы сосуд,
Поймешь ты Церкви правоту, ее благую суть!
55 Но есть отчаянный народ, из тех, кто злобой сыт,
Таких и сам я не прощу, и Бог не пощадит.
Утешься, душу успокой — вот мой тебе совет.
Во всем надейся на меня, отринув злой навет;
Доверь мне сына своего. Твой сын летами млад,
60 И есть надежда, что за ним наследство утвердят».
Так отвечал Тулузский граф: «Пусть сын мой здесь гостит.
Во всем надеюсь на тебя, ты мой оплот и щит».
Благословенье получив, граф вышел из палат.
Когда он сына обнимал, спокоен был навряд.
65 И сын, упав отцу на грудь, сам зарыдал навзрыд.
Назавтра, рано поутру, как мой рассказ гласит,
Покинул Рим Тулузский граф, который стар и сед.
В Витербо был под праздник граф[455]. Когда ж настал рассвет,
Раймон со свитою своей, одной из лучших свит,
70 Пошел молиться в Божий храм, где средь могильных плит
Святитель Марк-евангелист в своем гробу лежит[456].
Затем граф в Генуе провел, страдая от обид,
Немало долгих дней[457].