Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

Граф по холму взлетел на самый верх.
На нем надежный кованый доспех.
⁶⁸⁵

Язычника он ждет, чуть-чуть сробев,Но в этом упрекать его не след.
Со скакуна на землю рыцарь слез,
Лик повернул к восточной стороне,
О помощи воззвал к царю небес.[253]
⁶⁹⁰ В подлунном мире человека нет,
Который бы молился горячей
Всевышнему владыке на заре,
Когда чинить нам черт не в силах вред.[254]
Промолвил граф Гильом, душой смирен:
⁶⁹⁵ «О господи, жизнь даровавший мне,
Мир сотворил ты ровно за семь дней,
Морями  окружил  земную  твердь,
Адама с Евой создал под конец,
На жительство их поместил в Эдем,
⁷⁰⁰ Дозволил рвать плоды со всех дерев,
На яблоко лишь наложил запрет.[255]
Они ж, его отведав, впали в грех,
На стыд и посрамление себе.
Ты их из рая выдворить велел —
⁷⁰⁵ Пусть землю пашут, добывая хлеб,
И, в муках жизнь прожив, встречают смерть.
Убит был Авель Каином затем,[256]
И горько вопиять пришлось земле,
И строг отныне общий наш удел:
⁷¹⁰ Из праха выйдя, в прах уйдем мы все.
Потом, судья всеправый, ты узрел,
Что нет любви к тебе у тех людей,
Потоп и смерть на них с небес низверг.
Лишь Ной с тремя сынами уцелел.
⁷¹⁵ Их с женами он погрузил в ковчег
И взял с собой из птиц, скотов, зверей
По паре, так, чтоб с самкой был самец.
Произошла от Ноевых детей
Та наимилосердная из дев,[257]
⁷²⁰ В чьем лоне соизволил ты созреть,
В чью плоть святую дал себя облечь,
Чьей кровью обливался на кресте.
Благословенный  город  Вифлеем
Избрал ты, боже, родиной своей;[258]
⁷²⁵ Там в ночь под рождество увидел свет;
Там первое содеял из чудес —
Анастасии руки дал[259], чтоб ей
Принять тебя, младенца, было чем;
Там смирну, ладан, с золотом ларец
⁷³⁰ В подарок получил от трех царей;[260]Когда ж они покинули твой хлев[261],
Им путь другой помог найти во тьме,
Чтоб головы им Ирод не отсек;
Там тридцать тысяч неповинных жертв[262]
⁷³⁵ Царь Ирод предал в руки палачей.
Ты по земле как плотский человек
Ходил в теченье тридцати двух лет,
Учил людей, в пустыне пост терпел,
За целых сорок дней куска не съев,
⁷⁴⁰ И взнес тебя на кровлю храма бес.[263]На пасху, светлый праздник по весне,
В день приношенья пальмовых ветвей,
В Ерусалим ты въехал на осле,
Ворота Золотые сам отверз.
⁷⁴⁵ Чуждался ты надменных богачей,
Был прост, радел о каждом, кто в нужде.
Кров Симон-прокаженный[264] дал тебе.
Ты там среди апостолов сидел,
А Магдалина проскользнула в дверь,
⁷⁵⁰ К твоим ногам приникла, воскорбев,
Омыла их слезами из очей
И кудрями отерла вплоть до чресл,
За что ей вины ты простил, творец.
Иуда, сребролюб и лицемер,
⁷⁵⁵ Тебе за тридцать изменил монет,
Чеканенных в Мафусаилов век.[265]
Тебя лобзаньем выдал он, подлец,
И ты, к столбу привязан, как злодей,
Ночь простоял, а чуть блеснул рассвет,
⁷⁶⁰ Евреями на холм взведен был, пеш.
Голгофою зовется он досель.
Ты на плечах влачил тяжелый крест,
Был в рубище позорное одет,
И, что ни шаг, в лицо и по спине
⁷⁶⁵ Тебе удары наносила чернь.
Ты на кресте в мучениях висел,
И плоть твоя изнемогла совсем,
А сотник Лонгин[266] с радостью в душе —
Он был тогда еще духовно слеп —
⁷⁷⁰ Бок прободал тебе копьем, глупец,
И руки обагрил в крови твоей,
Но глаз коснулся ими — и прозрел,
И горестно раскаялся в грехе,
И вины ты простил ему, творец.
⁷⁷⁵ Пришел к кресту Иосиф[267] в темноте,И Никодим[268], как тать, прокрался вслед.
С креста был снят ты ими поскорей,
И унесен, и погребен в скале[269],
Однако же на третий день воскрес,
⁷⁸⁰ Спустился в ад[270], проник до самых недрИ вызволил оттоль своих друзей,
К нечистому давно попавших в плен.
Мне помоги, небесный наш отец,
Не дай костьми на поединке лечь.
⁷⁸⁵ Я с нехристем сразиться должен днесь,
А враг мой росл, могуч, широкоплеч,
Мне, богоматерь, помоги в борьбе,
Чтоб христиан не уронил я честь,
На вечный стыд и срам своей родне».
⁷⁹⁰ Перекрестился граф и встал с колен.
Тут изменился сарацин в лице,
Смутился и к Гильому подлетел:
«Таиться от меня, француз, не смей.
Признайся, с кем так долго вел ты речь».
⁷⁹⁵ «Скажу по правде, — граф ему в ответ.—
Молился я сейчас царю небес,
Чтоб он помог мне в доброте своей,
И на куски тебя рассек мой меч,
И ты нашел себе могилу здесь».
⁸⁰⁰ Эмир вскричал: «Ты не в своем уме.[271]Ваш бог не так могуч и милосерд,
Чтоб надо мною верх ты взять сумел».
Граф рек: «Срази тебя господь, наглец!
Коль не оставит бог меня в беде,
⁸⁰⁵ Сегодня же с тебя собью я спесь».
Но турок вновь: «Ты не в своем уме.
Признай, что твой Христос не бог, а лжец
И что его сильнее Магомет,
И больше всыплю я тебе в кошель,
⁸¹⁰ Чем у твоей родни всей вместе есть».
Граф рек: «Срази тебя господь, наглец!
Отступником не стану я вовек».
«Я вижу, — молвил турок, — ты гордец.
Посмотрим, так же ль ты и в схватке смел.
⁸¹⁵ Скажи, кто ты таков, да лгать не смей».
«Узнай же правду, — отвечал храбрец.—
Я не таил ее ни перед кем.
Меня нарек Гильомом мой отец,
А был им Эмери, что стар и сед.
⁸²⁰ У  Эрменгарды,  матери моей,
Сынов, опричь меня, родилось шесть:
Бернар, что получил Бребан в удел;
Эрнальт Геройский, чей близ моря лен;
Гарен, молвой прославленный уже,
⁸²⁵ И Бёв де Коммарши, лихой боец,
С Гибером д'Андерна́, меньшим из всех.
Приходится мне братом и Аймер,
Но этот — редкий гость у нас в семье:
Он днюет и ночует на войне —
⁸³⁰ Славян и сарацин громит везде».[272]Едва с ума не свел эмира гнев.
Он выпучил глаза, побагровел:
«Трус, не переживешь ты этот день,
Раз вы с моей роднёю во вражде».