Песнь о Трое

В горле у меня пересохло, доспехи быстро покрылись пылью; я кивнул сыну, и мы отступили к задним рядам, чтобы глотнуть воды и перевести дыхание. Когда я взглянул на солнце, то с изумлением увидел, что оно близится к зениту. Мы сразу же вернулись на передовую, и с новым приливом сил я повел своих воинов на троянцев. Мы здорово поработали, пока Гектор не смотрел в нашу сторону, потом я дал сигнал отступать, и мы благополучно отошли в наши ряды, не потеряв ни одного человека. Гектор же потерял больше дюжины. Удовлетворенно вздохнув, я молча улыбнулся Антилоху. Нам обоим хотелось получить доспехи вождя, но ни один из них нам не попался.

В полдень Агамемнон послал глашатая протрубить перемирие. Обе армии со стоном опустили оружие; голод и жажда, страх и усталость в первый раз стали реальностью с тех пор, как началась битва, вскоре после восхода солнца. Увидев, что все вожди съезжаются к Агамемнону, я приказал Антилоху следовать за ними. Когда я остановил колесницу рядом с Агамемноном, ко мне подъехали Одиссей и Диомед. Все остальные уже собрались, рабы бегали взад-вперед с разбавленным вином, едой и лепешками.

– Что теперь, мой господин? – спросил я.

– Воинам нужен отдых. Это за много лун первый день напряженной битвы, поэтому я послал к Гектору глашатая и попросил, чтобы он и его вожди встретились с нами в центре поля битвы для переговоров.

– Отлично, – сказал Одиссей. – Если нам повезет, мы сможем провести за разговорами немало времени, пока войска будут переводить дыхание и насыщаться.

Агамемнон усмехнулся:

– Это выгодно обеим сторонам, и Гектор не отвергнет мое предложение.

Нестроевые части расчистили от тел середину полосы, разделявшей две армии, установили столы и табуреты, и вожди обеих сторон вышли на переговоры. Со мной были Аякс, Одиссей, Диомед, Менелай, Идоменей и Агамемнон; мы стали с огромным интересом и любопытством следить за первой встречей между верховным царем и наследником троянского престола. Да, Гектору было суждено стать царем. Очень смуглый. Черные волосы выбиваются из-под шлема и, заплетенные в косу, падают на спину, и глаза, которые смотрят на нас так же проницательно, как и наши на него, тоже черны.

Он представил своих соратников: Энея Дарданского, Сарпедона Ликийского, Акаманта, сына Антенора, Пандара, командира царской стражи, и своих братьев, Париса и Деифоба.

Менелай тихо зарычал и свирепо уставился на Париса, но оба мужа слишком опасались своих царственных братьев, чтобы нарываться на неприятности. Троянские вожди оказались достойными мужами и воинами, все, кроме Париса, который здесь был явно не на своем месте: миловидный, надутый, манерный. Пока Агамемнон представлял нас, я пристально наблюдал за Гектором, чтобы уловить выражение его лица, когда он будет сопоставлять известные ему имена с лицами. Когда очередь дошла до Одиссея, в его напряженном взгляде появилось легкое замешательство. Но оно вовсе не показалось мне смешным – меня захлестнула жалость. Те, кто не знал Одиссея, итакийского лиса, повстречав его впервые, обычно сбрасывали его со счетов из-за его непропорциональной фигуры и неопрятной, почти простонародной одежды. Он умел произвести впечатление простака, если это было ему выгодно. Загляни в его глаза, Гектор, загляни в его глаза! Я тихо повторял про себя эти слова: «Загляни в его глаза, пойми, каков этот муж на деле, и бойся его!» Но Гектор счел Аякса, который был следующим, куда более интересным и привлекательным. Так он упустил возможность понять значительность Одиссея.

Гектор с изумлением глядел на нашего второго по значению воина, огромного, мощного. Мы подумали: наверное, впервые в жизни ему пришлось смотреть кому-то в лицо снизу вверх.

– Мы не разговаривали друг с другом десять лет, сын Приама, – произнес Агамемнон. – Давно пора было это сделать.

– О чем ты хочешь поговорить?

– О Елене.

– Эта тема закрыта.

– Вовсе нет! Ты отрицаешь, что Парис, сын Приама и твой родной брат, похитил жену моего родного брата Менелая, царя Лакедемона, и привез ее в Трою как вызов всем народам Эллады?

– Я это отрицаю.

– Госпожа сама напросилась на приглашение, – добавил Парис.

– Естественно, вы не признаете, что использовали силу.

– Конечно, поскольку нам не нужно было ее применять. – Гектор, словно бык, раздул ноздри. – Чего ты добиваешься своими заявлениями, верховный царь?

– Чтобы вы вернули Елену вместе с ее приданым ее законному супругу, чтобы вы заплатили нам за потерянное здесь время и хлопоты, открыв Геллеспонт для ахейских купцов, и чтобы вы не препятствовали переселению нашего народа в Малую Азию.

– Твои условия неприемлемы.

– Почему? Все, чего мы просим, – это право на мирное сосуществование. Я бы не стал сражаться, если бы мог достичь своих целей мирным путем.

– Уступить твоим требованиям – значит погубить Трою.

– Война погубит Трою раньше. Ты защитник, Гектор, а эта позиция никогда не имела преимуществ. Вот уже десять лет мы получаем доход Трои – и доход Малой Азии.