Песнь о Трое

Они продолжали переговоры, перебрасываясь бессмысленными словами, а воины тем временем лежали на спинах на истоптанной траве и щурились от яркого солнца.

– Очень хорошо, а на это ты согласишься, царевич Гектор? – спросил Агамемнон немного погодя. – Среди нас есть двое, кто положил всему начало. Менелай и Парис. Пусть они вступят в поединок на открытом поле между двумя армиями, и победитель продиктует условия мира.

Если Парис с виду мало подходил для единоборства, то Менелай еще меньше. Гектору потребовалось всего мгновение, чтобы решить, что Парис с легкостью выйдет победителем.

– Согласен, – сказал он. – Мой брат Парис будет драться в поединке с твоим братом Менелаем, и победитель продиктует условия.

Я пристально посмотрел на Одиссея, сидевшего рядом.

– Ради доброго имени Агамемнона, Нестор, будем надеяться, что тот, кто прервет поединок, будет троянцем, – прошептал он мне на ухо.

Мы вернулись в наши ряды, предоставив полосу шириной в сто шагов в распоряжение обоих мужей: Менелая, который проверял щит и копье, и Париса, который самодовольно чистил перышки. Глядя друг на друга, они медленно пошли по кругу: Менелай – делая выпады копьем, а Парис – уворачиваясь. Кто-то позади меня выкрикнул язвительное замечание, отчего по рядам троянцев прокатился недовольный гул, но Парис пропустил оскорбление мимо ушей и продолжал с изяществом уклоняться от удара. Я никогда не видел в Менелае никаких достоинств, но, очевидно, Агамемнон знал, на что идет, предлагая этот поединок. Я заранее присудил победу Парису, но ошибся. Хотя Менелай и не обладал решимостью и инстинктом, которые делают из мужа вождя, он освоил искусство единоличного боя так же хорошо, как освоил все остальное. Ему недоставало характера, но не мужества, а это значило, что в поединке он имел преимущество. Когда он метнул копье, оно разбило щит Париса. Увидев перед собой обнаженный меч, Парис предпочел бежать, а не вытащить свой. Менелай яростно бросился за ним.

Теперь все видели, кто победит; троянцы стояли молча, ахейцы разразились громкими криками. Я не отрывал взгляда от Гектора, который принял неверное решение, но он был человеком высоких принципов. Если Менелай убьет Париса, ему придется вести переговоры. И тут, без какого-либо сигнала от Гектора, Пандар, начальник царской стражи, быстро натянул тетиву. Я криком предупредил Менелая, он остановился и отпрыгнул в сторону. Под возмущенный гул толпы у меня за спиной он стоял со стрелой, вонзившейся ему в бок. Гул огорчения с троянской стороны засвидетельствовал, что именно троянец нарушил перемирие. На Гектора легло клеймо бесчестья.

Армии бросились в бой с яростью, какой утром в них не было: одна сторона защищала запятнанную честь, а другая жаждала отомстить за оскорбление, и обе стороны кромсали и рубили друг друга в ревущем безумии. Воины падали на землю толпами; сто шагов, разделявших вражеские шеренги, сжимались, пока там не осталась только плотная масса тел и пыль, облака которой слепили и душили нас. Отягощенный виной, Гектор был сразу везде, то пригибаясь, то вставая в центре своей колесницы, чтобы лучше прицелиться. Его копье разило без промаха. Никто из нас не мог подобраться к нему достаточно близко, чтобы бросить копье наверняка, воины в ужасе погибали под копытами упряжки его черных лошадей. В тот день решительного сражения я не мог понять, как ему удавалось пробиться с упряжкой сквозь страшную давку, хотя потом это стало таким привычным, что я научился делать это сам и не находил в этом ничего особенного. Я видел, как приближается Эней с кучкой дарданцев за спиной, и посреди рукопашной схватки удивился, каким образом ему удалось уйти со своего фланга. Заменив копье мечом, я собрал своих воинов и с колесницы ударил в самую гущу, рубя без разбора лица, покрытые грязью и потом, и не выпуская Энея из виду, когда звал подкрепление.