Песнь о Трое

– Иди и передай верховному царю, что Аякс и Гектор дерутся насмерть.

Гонец умчался прочь, дав мне возможность снова обратить внимание на поединок. Оба мужа продолжали яростно рубить и делать выпады – как долго уже это длилось? Мне не пришлось прикладывать руку к глазам, подняв взгляд на тускло-желтый шар запыленного солнца, чтобы заметить, что оно явно клонилось к западу, почти коснувшись линии горизонта. Клянусь Аресом, какая стойкость!

Колесница Агамемнона поравнялась с моей.

– Ты оставил командование, мой господин?

– Меня сменил Одиссей. О боги! Как долго они уже дерутся, Нестор?

– Около восьмой части дня.

– Им придется скоро закончить. Солнце садится.

– Невероятно, правда?

– Это ты объявил перемирие?

– Воины не хотели сражаться. Я бы тоже не стал на их месте. Как дела?

– Мы чуть продвинулись вперед, но они намного превосходят нас в численности. Диомед весь день сражался, будто титан. Он убил нарушителя перемирия Пандара и увел его доспехи у Гектора из-под носа. А! Эней здесь. Неудивительно, что он запросил перемирия! Диомед задел копьем его плечо и считает, что рана нешуточная.

– Так вот почему он свернул с фланга.

– Этот дарданец – самый большой хитрец, который есть у Приама, но, по слухам, всегда прежде всего заботится о себе.

– Что с Менелаем? Стрела серьезно ранила его?

– Нет. Махаон перевязал его и отправил обратно в бой.

– Он устроил неплохое представление.

– Признайся, ты удивлен?

Долгий, печальный звук рога подтвердил наступление темноты, раздавшись над пылью и гомоном поля боя. Воины, опустив оружие, глотали воздух ртом, переводя дыхание. Щиты упали на землю, мечи неуклюже вошли в ножны, но Гектор и Аякс продолжали биться. В конце концов ночь победила – когда я сошел с колесницы и разнял их, они едва могли видеть собственное оружие.

– Уже очень темно, вы же ничего не видите, мои львы, поэтому опустите мечи.

Дрожащей рукой Гектор снял шлем.

– Признаюсь, я не жалею об этом. Я почти выдохся.

Аякс отдал щит Тевкру, у которого от его тяжести подогнулись колени.

– Я тоже выдохся.

– Аякс, ты – великий муж, – заявил Гектор, протягивая правую руку.

Аякс, улыбаясь, сжал запястье троянца.

– Я могу сказать то же самое о тебе, Гектор.

– Если Ахилла ценят выше тебя, то я не знаю почему. Вот, держи мой меч! – Повинуясь порыву, он протянул оружие Аяксу.

Тот осмотрел клинок с искренним удовольствием и взвесил в руке.

– С этого дня я буду биться только им. В обмен возьми мою перевязь. Мой отец говорил, что его отец получил ее от своего отца, которым был сам бессмертный Зевс. – Он наклонил голову и стянул с себя драгоценную реликвию – перевязь из блестящей пурпурной кожи с золотым тиснением, истинное произведение искусства.

– Я буду носить ее вместо собственной, – с удовольствием сказал Гектор.

Я видел, какое удовлетворение, взаимная симпатия и уважение возникли у них по отношению друг к другу при таких ужасных обстоятельствах. Потом рассудок мой окоченел под взмахами ледяных крыльев дурного предчувствия: этот обмен подарками не сулил ничего хорошего.

Той ночью мы расположились на ночлег там же, где остановили битву, – под стенами Трои, рядом с армией Гектора, отделявшей нас от Скейских ворот. Горели костры, над ними на перекладинах висели котлы; рабы разносили огромные подносы с ячменным хлебом и мясом, рекой текло разбавленное вино. Некоторое время я наблюдал за мириадами факелов, вспыхивающих у Скейских ворот, – троянские рабы сновали взад и вперед, прислуживая армии Гектора, – потом разделил трапезу с Агамемноном и остальными у костра, в окружении наших воинов. Когда я вступил в свет костра, их усталые лица повернулись ко мне с приветствием, и я увидел в них пустоту, которая всегда одолевает мужчину после тяжелой битвы.

– Мы не продвинулись вперед и на кончик пальца, – сказал я Одиссею.

– Как и они, – спокойно ответил он, разжевывая кусок вареной свинины.

– Какие у нас потери? – спросил Идоменей.

– Примерно такие же, как и у Гектора, – может, немного меньше. Этого недостаточно, чтобы кто-нибудь получил преимущество.

– Завтра покажет, – зевая, произнес Мерион.

Агамемнон тоже зевнул.

– Да, завтра.

На этом беседа практически прекратилась. Тело ломило от боли, веки опускались, животы были полны. Пора завернуться в мех у костра и уснуть. Я поглядел сквозь пламя на тысячи маленьких огоньков, разбросанных по равнине, каждый – источник спокойствия и тепла в окутавшей нас ночной темноте. Дым клубился, поднимаясь к звездам, дым десяти тысяч костров под стенами Трои. Я лег на спину и принялся смотреть, как звезды то разгораются, то меркнут в созданной человеком дымке, пока они не растворились во сне, приносящем разуму тьму.