Песнь песней на улице Палермской

– Ой, да мы тут с Йоханом в одном месте до ночи зависали, я заснула, а когда проснулась, смотрю, у меня по синяку на руках, а башка раскалывается так, будто меня ледорубом треснули. Я, ей-богу, думала, что сотрясение мозга заработала.

Ольга решила провериться и воскресным утром отправилась в травмпункт. Пока она ждала, в приемную вошел парень. Он где-то прищемил руку и приложил к ней влажную тряпку.

– Мы глаз друг от друга отвести не могли.

– Что?

– Понимаешь, он так явно меня хотел, ну и кончилось тем, что мы с ним отпальтировались в тамошнем клозете. Ты не представляешь, как народ в дверь ломился, у них ведь один только туалет, – сиплым голосом рассказывает Ольга.

– Вы чем там занимаетесь? – орали пациенты под ритмичные удары в дверь туалета.

Той осенью Ольге выпала уникальная возможность подлавливать беззащитных мужиков в приемной травмпункта.

– Они как бы разоружены, да и потом это всего лишь заноза в лапке, я ее всегда вытащить могу. А сами они одно сплошное сочувствие, им подробности подавай. Так что им просто приходится сдаться, – рассказывает сестра моя. То у нее повязка на глазу, то на ноге. И всякий раз Ольга придумывает очередную трогательную историю, как она получила такую жуткую травму. Мясникова Лили не гонит ее прочь и старается сделать так, чтобы Ольга понесла наименьший ущерб.

И все же долго такое терпеть невозможно, так что мы с Йоханом решаемся вмешаться. Вытаскиваем Ольгу из травмпункта и отправляемся с нею на папин скалистый остров, хотя папа наш уже не живет там, а лежит рядом с Филиппой на маленьком местном кладбище.

Как и всегда, деревянный наш дом терпеливо ждал нас. И хотя без папы и голубей на острове царит гулкая пустота, все же так приятно, пусть и на часок-другой, вернуться в страну детства. Свен по-прежнему живет на острове, но он потерял Лиль. Прошлой осенью ее прямо на их дворе сразил инсульт.

В день приезда идет дождь, Йохан растапливает камин, и тепло расходится по всем нашим небольшим пристройкам. При жизни папы они, словно кротовины, появлялись год за годом. Каждый год – по пристройке, и все они сработаны большими папиными руками.

Красиво шелушится краска, обнажая голый брус.

Свен идет с нами на кладбище, и мы возлагаем масляно-желтые полевые цветы на могилы папы и Филиппы. В животе у меня начинает пощипывать, когда я вижу их имена. Ян Густав Викштрём 1910–1981. Филиппа Викштрём 1949–1969. Рана моя снова вскрывается. Мой отец и старшая сестра моя лежат здесь на самом деле, и это факт.

Когда кто-то умирает, на могильном камне тщательно высекают даты рождения и смерти. Но единственное, что имеет смысл, – это маленькое тире между ними.

Потом мы приносим цветы на могилу Лиль.

– Как же любить, если любимый уходит от тебя? – спрашиваю я.

– А ты подумай, сколько дней я успел провести вместе с Лиль, – улыбается Свен. – Тысячи.

Он осторожно касается моей щеки внешней стороной ладони, он помнит, как это делал папа.

В первый день Ольга просыпается на двухъярусной кровати от жутких ночных видений. Она так и не испытала Вечной Любви, как Свен и Лиль или папа и мать. Настоящей, подлинной. Загубленными представляются ей все прошедшие дни и годы. В кошмарных снах Ольгу ссылают на роль второй скрипки в оркестре, состоящем из саранчи в смокингах. Они играют в темпе бешеного prestissimo. Нотные знаки карабкаются по линиям, чтобы попасть в такт, но вынуждены сдаться и срываются вниз. В другой раз Ольге снится, что она потеряла свой ослепительный зубной протез.

Тогда мы с Йоханом вытаскиваем ее на скалу Халлас и там опускаем в великую божественную купель. Я увлекаю Ольгу в глубину, как тогда, в первозданных водах нашей матери Евы. Йохан наблюдает за нами с берега: он не умеет плавать.

По возвращении в Копенгаген Ольге приходится немало потрудиться, чтобы вернуть свой магический голос. Вибрато ей совсем не поддается. Все лето оно сильно напоминало жалобные причитания девочки со спичками. И только потому, что Элла Блюменсот берет телефонную трубку, а потом берет и Ольгу под свое крыло, голос к моей сестре возвращается.

Мы с Йоханом заглядываем к Вариньке собрать денег на визит к зубному врачу. «Бошедурйе! Рамантишескийе клупасти!» — бурчит Варинька и достает кошелек.

Мать моя тоже вносит приличный вклад, и Грета также выделяет несколько монет из денег на хозяйственные нужды, так что улыбку Ольги можно восстановить. Тем не менее приходится пройти через унижение и поначалу играть роли в штанах, вроде пажа Керубино из «Свадьбы Фигаро», и только потом она вновь становится настоящей дивой сезона.

* * *

За лето Мясникова Лили стала буддисткой. Так же, как и многие из нашего круга общения. Насколько чиста карма самой Лили, все детство расчленявшей телят карамельного цвета и отпиливавшей ноги у всяческих бэмби, остается неизвестным. Но надо ведь с чего-то начинать. Даже если ты и на последней строчке в рейтинге.

– Тебе обязательно надо сходить на собрание, Ольга. Там сердце покой обретает.