Песнь песней на улице Палермской

Затем Андре набрасывается на нас с воображаемыми поцелуями в щечку. Не поцелуи, а три полузасохших лягушки, которые жадно глотают воздух при переходе улицы, влево, вправо, влево. Улыбаясь, он подхватывает мой чемодан, делает комплимент моей внешности и, обняв Ольгу за плечи свободной рукой, со смехом отправляется в путь, а мы с Йоханом трусим рядом.

Уже за обедом Андре предлагает выпить шампанского в Les Deux Magots[142]. Ольга переводит все его французские языковые перлы и тонкие шуточки. Музыкально жестикулируя, Андре рассказывает об успехах Ольги в Париже, будто дирижирует какой-то особо выдающейся симфонией.

На следующее утро мать моя приземляется в аэропорту Шарль де Голль, а через пару часов Ольга вплывает в церковь, точно барашек в небе над папиным островом. Лундеманновским овечкам понравилось бы выступать в роли невесты.

Слезы безостановочно текут у меня по лицу. Виолончель играет «Баркаролу» Оффенбаха, и Ольга идет к алтарю рядом с Йоханом. Выглядит все это просто фантастически.

«Баркарола» — замечательный выбор, ибо сердце сестры моей красивее всего бьется в музыкальном размере шесть восьмых. Она стоит возле алтаря и брызжет белым на фоне черного ласточкина хвоста, то бишь фрака Андре. Эдакий колибристический контрапункт.

Итак, Ольга все же меня опередила. Бо́льшую часть своих слез я оставляю при себе. Ведь теперь Ольга уже больше никогда не вернется в Данию. Да и Себастиан тоже. И даже Йохан напустил на себя загадочный вид, а мать моя старается плакать, опустив лицо.

Торжества на Ольгиной свадьбе достигают своего апогея. До вальса жениха и невесты остается всего полчаса. Вечер с французскими речами, песнями, отрывками из опер и влажными от слез поцелуями длится уже очень долго, и у меня заканчиваются желание говорить и сигареты. Я решила курить сегодня, чтобы хоть немножечко чувствовать себя француженкой.

Мать моя, вокруг которой толпятся французские мужики и наперебой целуют ее в щечку и флиртуют с ней, вот она-то в своей стихии. В другом конце зала Йохан посвящает пару гостей праздника в новые доказательства существования Несси, хотя он и не знает французского.

Я нигде не могу отыскать невесту и спускаюсь в туалет в подвальном этаже проверить, не сбилась ли у меня прическа, да и просто чуток передохнуть. И тут слышу, как в одной из кабинок кого-то жутко тошнит.

– Vous cetes okay? Are you okay in there?[143] – французский мой почти такой же скверный, как у Йохана.

– Луковка, это ты? – доносится до меня слабый голос.

Дверца чуть-чуть приоткрывается.

Ольга сидит в своем потрясающем лебяжьем наряде со спущенными ниже колен кружевными трусами. Может быть, она, чтобы не разрушить волшебство, слишком быстро мчалась в карете из тыквы и въехала обоими колесами в острый угол?

– Мне так плохо, – жалобным голосом говорит она из кабинки. – Это подло со стороны Господа. Merde! Я больше в церковь ни ногой. Тебе придется мне помочь. Я уже полчаса блюю без остановки, и вовсе не потому, что пьяна. Хрень, жесть, дерьмо, мерзость. Куда моя косметичка подевалась?

Слезы хлещут у нее по щекам.

Тостам на празднике не было конца, всем хористам хотелось лично поздравить жениха и невесту. Я довольно прилично набралась, но видела, что Ольга лишь пригубливает из своего бокала. Ведь это, несмотря ни на что, тот вечер, которого она ждала всю жизнь. Песнь песней не может кончиться провалом.

Не сказать, однако, что желающие пообщаться ведут себя достойно. Сестра моя едва держится на ногах и, с трудом исполнив вальс жениха и невесты, вновь отправляется в подвальный этаж. В какой-то момент из кабинки выходит вторая скрипка симфонического оркестра, никак не комментируя тот факт, что Ольга заблевала весь туалет.

– Какого черта именно Саранча все это видит? Господи, до чего ж УНИЗИТЕЛЬНО!

Остаток вечера Ольга старается провести вдали от чужих глаз. А когда наконец наступает удобный момент и молодожены могут попрощаться с гостями, Андре тут же находит такси. Но, проехав всего лишь пару секунд по извилистой улочке, Ольга стонет:

– Мне надо выйти, остановите.

И приходится жениху придерживать фату, пока его лебедушку выворачивает на Пляс Пигаль.

Водитель крестится, и, расплачиваясь, Андре дает ему триста франков сверху.

Перед уходом из дома сестра моя рассеяла по всей квартире лепестки роз, но сил у нее хватает лишь на то, чтобы пролежать в ванной всю брачную ночь. На следующий день они отменяют свадебное путешествие на Фиджи. И еще три дня Ольга проводит в положении, в какое укладывают человека в бессознательном состоянии, чтобы освободить ему дыхательные пути. Андре в это время ночует в гостевой спальне.

Еще одно унижение Ольга претерпела от некоего парижского ресторанного критика. Он женат на Саранче и тоже был среди гостей на свадьбе. Мужик, видно, решил одним выстрелом укокошить двух зайцев и чуть-чуть подработать на стороне, оценив ресторанное меню в тот вечер. И отправил свою рецензию в гастрономический журнал для селебрити.