Песнь последнего менестреля

Шотландцам Эскдейла все нипочем.
Себе они добыли землю мечом…
Доселе в народе легенды живы,
Как был отвоеван Эскдейл счастливый.
Владел им когда-то граф Мортон — он
Был кротостью нрава почти смешон.
Зато вассалы его Биттисоны
Воинственны были, неугомонны,
В словах невоздержанны, горячи.
Легко обнажали они мечи.
К смиренному графу такие вассалы
Питали почтения очень мало.
Но вот однажды припомнил граф,
Что в силу своих сеньеральных прав,
Он может взять с вассала любого
Законную дань — скакуна лихого.
Он Гилберту молвил: «Потешь меня!
Отдай мне, барон, твоего коня!»
Но Гилберт графу ответил смело:
«Нет, слишком мне дорог скакун мой белый!
Вы, может, и лорд мой, но, прямо скажу,
Я лучше, чем вы, на коне сижу!»
И слово за слово вспыхнула ссора.
Мечи Биттисонов блеснули скоро,
И если бы граф в эту ночь не бежал,
В кровавой грязи он давно бы лежал.
Он шпорил коня, он мчался упорно
По тропам лесным, по болотам черным,
До Брэнксома конь его доскакал
И тяжкою темною тушей пал.

11

Ужасен в гневе был робкий граф.
Он, к лорду Брэнксому прискакав,
Лишь мести жаждал, твердил задыхаясь:
«От Эскдейла я навсегда отрекаюсь!
За пять соколов и за горсть золотых
Тебе я продам изменников злых.
Возьми и казни и не милуй их.
Но горе тебе, если Биттисонам
Оставишь ты земли в краю разоренном.
С одним лишь Вудкерриком будь не строг
Он дал мне коня и бежать помог».
Лорд Брэнксом был воин веселый и смелый
За горсть золотых они сладили дело.
Пять сотен всадников взяв с собой,
В Эскдейл поспешил хозяин лихой.
Оставил он воинов у дороги,
Велел ожидать сигнала тревоги,
А сам в долину направился он,
Где хвастал победою Гилберт-барон.
Сказал он Гилберту: «Погляди-ка,
Отныне сеньер твой и твой владыка
Не Мортон, убогий калека, а я.
Я строг, и рука тяжела моя.
Отдай мне коня без всякого спора,
Иначе раскаешься очень скоро:
Коль трижды сейчас протрубит мой рог,
Запомнишь ты звук этот, видит бог!..»

12