Песнь теней

– Это был… несчастный случай. В их загородном доме. В Богемии. Подробностей очень мало, но сообщалось о чем-то вроде… ритуала. На следующее утро девушка исчезла, а один из их друзей был найден мертвым.

– Мертвым? – ошарашенно переспросила я.

– Ага, – кивнула она. – Они утверждают, что никакой насильственной смерти не было, – фыркнула она. – Но молодого человека нашли в лесу с инеем на губах и странной серой отметиной на горле.

Мой живот скрутило в болезненном спазме. Заколдованный.

– Конечно, это только слухи, – поспешно добавила она, заметив выражение моего лица. – Но только… вы умная девушка, и голова у вас ясная, Элизабет. Делайте выводы сами и прислушивайтесь к себе – вот и все.

Я провела большим пальцем по восковой печати на письме, следуя за изгибами маковых лепестков. Как бы мне ни хотелось это признавать, но домовладелица лишь озвучила мои собственные сомнения по поводу нашего покровителя. Мы не встречались с графом Прохазкой и не видели его со времени нашего приезда в Вену. Ни разу. Сообщений от него было мало, приходили они редко и по большей части касались наших домашних дел – одежды, продуктов, арендной платы. Для человека, которому так не терпелось доставить нас до Вены, он, кажется, совсем не был заинтересован в том, чтобы увидеть нас в городе. Чем дольше мы здесь находились, тем труднее и труднее мне становилось игнорировать свою тревогу.

– Благодарю вас за предупреждение, – медленно произнесла я. – Я непременно приму ваш совет во внимание. – Я подобрала складки юбок и продолжила путь наверх, когда фрау Месснер в последний раз позвала меня по имени:

– Элизабет.

Я замерла.

– Будьте осторожны. – Выражение лица фрау Месснер было жестким. – Не волков нужно остерегаться, а овечьих шкур, которые они носят.

Кете и Франсуа были дома, когда я вернулась в наши апартаменты. Сестра в окружении ярдов ткани сидела на кровати, склонив светлую голову над шитьем, а Франсуа нарезал и сшивал выкройки на столе. Из нас четверых – моей сестры, брата, Франсуа и меня – только Кете обладала практическими навыками, благодаря которым мы могли получить хоть какой-то дополнительный доход. Сестра помогала жившей на нашей улице портнихе, ремонтировала одежду и создавала базовые платья, которые швея потом доводила до ума для каждого из своих клиентов.

– Где Йозеф? – спросила я, вешая шляпку и чепчик на крючок возле двери и опуская на пол продукты, которых нам должно было хватить на неделю. Франсуа вскочил из-за стола, с радостью оставив шитье, чтобы помочь мне.

– Почему ты так долго? – фыркнула Кете. Карнавал стремительно приближался, а жители Вены привыкли отмечать его балами-маскарадами, стремясь нагуляться перед тем, как Великий пост положит конец всякой роскоши и фривольности. Герр Шнайдер[22] был перегружен работой и передал большую ее часть – вкупе со своей раздражительностью – сестре, чтобы она выполнила ее вместо него. – Я должна закончить эти платья до завтрашнего дня, и мне пригодится любая помощь.

Я взглянула на Франсуа, который с извиняющимся видом пожал плечами. Его немецкий значительно улучшился с тех пор, как мы встретили его в первый раз, но жесты были такими же выразительными и красноречивыми, как и слова. «Я не знаю, где Йозеф, мадемуазель».

Я вздохнула.

– На обратном пути на меня из засады напала наша фрау Месснер, которой так нравится совать нос в чужие дела.

Кете закатила глаза.

– И что понадобилось старой сплетнице? – спросила она.

– Как обычно. – Я подняла записку от графа Прохазки. – Хоть какие-нибудь слухи о нашем уважаемом покровителе, разумеется.

– Письмо? – спросил Франсуа. – От графа? – Мы так редко обменивались письмами с нашим покровителем, что любой контакт между нами становился источником и восхищения, и страха.

– Да, – сказала я. В воздухе повис едва уловимый сладкий аромат, назойливый и знакомый. Я взглянула на письмо, пытаясь определить, чем оно пахнет. Не розами. Фиалками? Лилиями? На меня с восковой печати смотрел цветок мака.

Кете оторвала взгляд от работы и слегка покосилась в мою сторону.

– Это что – приглашение?

– Приглашение? – нахмурилась я. – Куда?

– На его бал-маскарад, разумеется. На Карнавал. – Кете кивком указала на ворох платьев вокруг нее. – Половину этих нарядов я готовлю для него. Вечеринки графа пользуются дурной славой. – Тоскливый вздох вырвался из ее груди. – Получить приглашения чрезвычайно трудно, а списки гостей хранятся в секрете, так что никто не знает, кто там будет.

– Что значит «пользуется дурной славой»? – спросил Франсуа.

– Ну, это… – Я напряглась, подбирая французское слово, но так и не смогла. – Это означает «хорошо известный», но в плохом смысле слова. – Мне вспомнилось предостережение фрау Месснер. Сказки, которые выходят из дома Прохазки – самые взрывоопасные из всех.

– C’est mal? – Он нахмурил брови. – Плохо?

– То, что пользуется дурной славой, не обязательно плохо. – Кете вернулась к своему шитью. – Всем хочется попасть на вечеринку к графу.