Песнь Виноградной Лозы. Запах трав

Илька развёл огонь в очаге. Фифа с Кузькой объясняли Ясону как проходит посвящение. Моск должен был выследить и убить находящегося в неположенном месте ахеменида или лаконца. Вокруг Эг много мест, куда тех не пускали, но те, словно муравьи, старались пробраться в тайные для них места. Естественно, с убитых мальчишки ничего не снимали, просто бросали труп на дороге, как собаку, собственно, те таковыми и являлись.

Выслушав, вместе с Данкой, Ястка удалился в темноту… Илька остался у очага, беседуя с огнём, Кузька и Фифа стали играть в кости на деньги. Мальчишки ждали Ясона.

Илька всегда любил огонь, мог часами наблюдать за танцем языков пламени. Огонь напоминал ему жизнь, её неуёмные желания. Это был свой особый мир, который подчинялся смотрящему, меняя краски и формы, то веселился, то плакал. Этот мир воевал сам с собой, и любил сам себя. Он мир идей, лишённый конкретной формы. Мир сна, лишённый человеческого содержания. Мир истины, древней как сама природа. В огне заключено всё, что есть вокруг, только в изначальном, диком, хтоническом выражении.

К утру явился Ясон, две отрубленные кисти рук он кинул на середину.

— А это зачем? — Фифа брезгливо отодвинулся.

— Домой, бабушке пошлю, пусть гордится, на дверь прибьет, лаконских у неё нет.

4 глава

Эги. 344. г. до н. э. От Фифы

— Опять ингредиенты кончаются… — Фифа перебирал свои запасы: мешочки, кожаные коробочки, сосуды с серой.

Всё стоит денег. Неудачный опыт с лаконским зданием их уничтожил. Ну, что делать, сам виноват. Переложил селитры, теперь её совсем мало. Пополнять надо. А без экспериментов он не добьётся правильного сочетания. Но даже без его малых знаний хватит, чтобы взорвать стену Посейдона, ту самую, что была неприступной во время Троянской войны. Вот было бы интересно посмотреть, как она выглядит, эта несокрушимая стена, построенная богами. Фифа аккуратно припрятал своё богатство в сундуке, под тряпками. Мать увидит — ведь выкинет ведь. Не понимают старшие, что и грязь, правильно применённая, может легко сократить осаду даже самого укреплённого города. Одна брешь в стене, и масса воинов остались живы. И пал вражеский город. Грязь… Дали бы ему эту стену на опыты. Вообще, он сам читал в старых матерчатых книгах, что божественные технологии, ну те, что до Троянской войны были, отличались от современных. Люди тогда и строили, и воевали по-другому. Увидеть бы. Это сейчас всё богам приписывают, которые и на землях ванских появились совсем недавно. Вон, до сих пор по горам и отдалённым селениям чтут старых богов, а пришлых — даже не знают. Ну, о богах это к Ильке, это он пытается старые культы понять, и старые технологии, что утеряли и как железки ковали.

Фифа накинул свою замызганную куртку, ничем не отличающуюся от верхней одежды простолюдина. Сколько мать ни боролась с ним, отобрать столь удобную вещь не могла. Мальчишка считал, в чём ему ходить удобно, то для него и хорошо, а уж всё остальное… Главное, как ты вещь носишь. Вон, Кузька бегает в своей зелёной куртке, того же покроя, что носили ещё его пращуры в Кельтских лесах. Охотничья снаряга на неё идеально виснет, и летом с листвой сливается — так никто ему слово не скажет. Только в лесу увидев Кузьку, нехорошо вздрогнешь: солнечные эльфы за душой пришли, только чего в наших горах забыли, непонятно… Тоже мне, эльф — следопыт, из тех, что договора со смертью подписывают… Ну, а Илька понятно, что на него сёстры сшили, в том и ходит, ему всё равно, как выглядит.

Домой Фифа забежал уже после обеда на мгновение, проверить, что пора обновлять и докупать. С утра отсидел задницу на занятиях по языкам, пройдя эту отбываловку. Уже после палестра и обеда они с ребятами разбежались, договорившись встретиться в Логове. Илька с Яськой поехали проверять лошадей, у Кузьки возникли какие-то свои дела, а ему осталось сегодня помотаться по городу, заодно и свои проблемы решить.

Ни с кем не столкнувшись дома, Фифа помчался на назначенную встречу. Сначала пришлось через весь город мчаться к тихому месту родников по главной улице, в сторону основного города, где жили простолюдины.

Сквер был совершенно пуст, только тихо опадала листва. Шеренга родников, бьющих из голов речных богов, никого в это время года не интересовала. Каменные маски испускали воду изо рта в овальные чаши. Фифа подошёл к крайнему. Под квадратной бронзовой тумбой на маленьких ножках был его тайник в этой части города. Вытащив оттуда коробочку, он положил взамен несколько монет.

Засунув сзади руки за пояс, Фифа пошёл, посвистывая, через сквер. На зелёной скошенной траве желтели опавшие листья. На деревьях висели сочные ягоды. Есть у осени свои достоинства. Не вытаскивая рук, парень губами сорвал ягоду. Косточку прицельно плюнул в каменную чашу, куда стекала вода одного из источников, уже оставленного позади. Точно. Попал. И, посвистывая, пошёл дальше. На пути к беседке он никого не встретил, в это время суток здесь мало кто появляется, горожане были сейчас на торге или рынке, все занимались своими дневными хлопотами.