Песни и люди. О русской народной песне

Человек хотел быть вознесен на вершину земных почестей. Подблюдные заклинания на тему удовлетворенного честолюбия перечисляли красивые образы — символические изображения славы и почета: высоко восходящую звезду, светлый жемчуг, пышный богатый хмель, золотую, наполненную вином чашу. Человек хотел быть богатым — и подблюдные песни говорили о загребании лопатами денег и жемчуга, золота и серебра, обещали самоцветы, драгоценную одежду, меха, праздничную пищу; к гадавшему бежали животные, несшие ему хлеб, деньги, драгоценности, приплывали серебряные рыбы; около него катались бочки и ящики, наполненные серебром и золотом, катились снопы сжатого хлеба; человек шествовал, увешанный богатыми мехами соболей, лисиц и куниц.

Человек хотел личного счастья — и подблюдные заклинания рисовали нарядные образы: золотые перстни для обручения с любимой, обнимающихся голубков; жемчуга, собранные вдвоем с милым другом; кольцо по бархату катилось к дорогому камню — яхонту; кузнецы ковали золотые венцы для влюбленных; в небе поднималось диво — сразу две радуги; ценные промысловые животные, нарядные птицы догоняли друг друга, образуя пары. Все это были символы счастливого любовного сближения.

Конечно, в подблюдных песнях-гаданиях предусматривались и различные горести и невзгоды — чужбина, дорога, даже смерть, которую, естественно, никто не призывал, но которая всегда могла неожиданно явиться к человеку. Многочисленные образы подблюдных песен зачастую должны были пониматься не буквально: их следовало разгадывать по традиционному символическому значению отдельных предметов и действий: скатываются две горошинки — к свадьбе, приезд гостей — убыток, шум висящих за печкой веников — долгое девичество и хозяйство в отцовском доме и т. п.

Но все заклинания как аграрного, так и общественнобытового характера, несмотря на разницу их тематики и стадиальное неравенство художественных образов, имеют один общий смысл: веру во власть человека над объектами окружающего его мира; одну сходную общественную функцию — воздействие на окружающую человека среду; и как естественный вклад из этих предпосылок — единый художественный стиль в лексике, композиции, характере интонаций.

«Подблюдные» песни-заклинания вместе с сопровождающими их обрядами гадания уже к началу нашего века были в большинстве деревень или забыты, или превращены в забаву. Заклинания аграрные, уйдя из обихода взрослого населения, частично перешли в детский репертуар и стали припевками, с которыми деревенские ребятишки еще сравнительно недавно шутливо встречали и провожали масленицу, весну, прилет жаворонков. И сегодня редко-редко где еще удается услышать отголоски тех поэтичных прощаний с масленицей, приветов весне, заклинаний березки, которыми в прежнее время древние русские люди, сойдясь на угоры целыми деревнями, поддерживали свою вековечную связь с природой.

О ТЕМАХ, СЮЖЕТАХ, МОТИВАХ

— Тетя Поля, много ли у вас в деревне песен знают? — интересуемся мы.

— Гору! — мгновенно, глазом не моргнув, отзывается наша собеседница, одна из лучших мезенских песенниц.

— На трех телегах не увезти! — многообещающе подтвердили под Свердловском.

— Коли в мешок собирать — мешков на деревне не хватит, — уверенно и безапелляционно отвечали на Волге.

— Тыщи полторы! — не задумываясь, грохнули хором певицы в одной из деревень Заонежья.

— До синя моря вези нас — всё будем день и ночь новые песни петь, — объявили в вологодской деревне K*ксур, где всякое «синё морё» издавна и непоколебимо считается концом света, т. е. местом весьма отдаленным.

Примерно так же отвечали в деревнях под Ярославлем, под Саратовом, под Костромой, под Архангельском, под Ленинградом. По всем данным выходило, что русских народных песен на свете действительно невпроворот. И только дед Маркел на реке Пижме Печорской, почесав лысину, отозвался в раздумье:

— Да вишь ты, вроде их и много, а кто зна? Конечно дело, немало. А как послушаешь, так и у нас, и в Филипповской, и в Климовке, и в Березнике вроде будто и разные везде, а на самом деле — схожи. Где слово переставят, где два, где чего прибавят, где соврут маленько — смотришь, песня-то другой и кажется. А на самом деле — много схожих.

Наблюдательный дед был прав. И когда мы, согласившись с ним, рассказали ему, что есть песни, у которых десять, двенадцать и еще больше различных начал при почти одинаковом дальнейшем тексте, он был очень доволен.

— Вот то-то я и говорю. Конечно дело — много песен. А всего-то сколько их, да какие они все-то — кто зна?