Песни ни о чем? Российская поп-музыка на рубеже эпох. 1980–1990-е

По мнению многих экспертов, популярная музыка в 90‐е годы больше остальных явлений культуры отражала новый этап в развитии российского общества и фиксировала его умонастроения[280]. Сложно отрицать, что это был нестабильный, опасный и крайне напряженный период в истории страны. Большинство населения, столкнувшись с социально-экономическими потрясениями, оказалось за чертой бедности и было озабочено вопросами элементарного выживания. Однако очень малая часть популярных песен тех лет обрисовывает пресловутую «лихость» девяностых прямо. Апокалиптическая картина мира встречается лишь в хитах, которые принято относить к рок-направлению. И то в них есть много допущений. Во-первых, если и рисуется конец света, то он разворачивается в пространстве «на двоих». Например, как это происходит в песнях «Дыхание» группы Nautilus Pompilius («И что в живых остались только мы с тобой, / И что над нами километры воды») и «Цветут цветы» группы «Танцы минус» («И не рыбы вместо рыб, и не люди вместо нас, / Город был, остался дым, город просто погас, / И остался лишь он, запах тела твоего, тела твоего звон»). Во-вторых, к концу десятилетия набирает силу предельно ироничное отношение к опасности, исходящей из окружающей действительности. Знаковыми песнями с подобным настроением являются «Утекай» (1997) группы «Мумий Тролль» («Остались только мы на растерзание-ее, / Парочка простых и молодых ребят») и «Наши юные, смешные голоса» (2002) группы «Ногу свело» («Люди больше не услышат / Наши юные, смешные голоса, / Теперь их слышат только небеса»). Примечательно, что в тексте обоих хитов мелькает фигура маньяка, который, судя по характеру музыки и сюрреалистичности сюжета, воспринимается скорее как чудак или вообще плод воображения лирического героя, нежели хоть сколько-нибудь опасная личность.

Настоящая угроза, с отголоском криминального прошлого страны, возникает лишь в песне Земфиры «До свиданья» (2000). Лирическая героиня, вспоминая свою молодость в родном городе, замечает: «Из „эмки“ стреляют в левую мышцу / И не попадают, что тоже бывает». То есть стрельба на улицах к началу 2000‐х годов подается уже как проза прошлой жизни, переживается не как трагедия, а как рядовое событие, которое упоминается мимоходом в качестве приметы минувшего времени.

Прямолинейное отражение непростой «повестки дня» в популярной музыке 90‐х (в отличие от современного рэпа) прорывалось в сюжеты песен крайне редко и к середине десятилетия сошло на нет. Более всего в этом отношении запомнились хиты группы «Комбинация» с альбомов «Московская прописка» (1991) и «Два кусочека колбаски» (1993), которые подробно разбирались выше. Однако перипетии нелегкой судьбы этих героев — незадачливого бухгалтера, преуспевшего нового русского, несостоявшейся эмигрантки — тоже поданы с большой долей иронии. Острота социально-политических катаклизмов стирается массой предельно прозаичных бытовых подробностей в словах песен и откровенным китчем в их музыке.

В середине девяностых приметы времени иногда проскальзывали в песнях респектабельных певцов, которые, в отличие от группы «Комбинация», не стремились сделать себе имя на эстетике эпатажа. Так, например, в песне «Лимбо» (1994)[281] Валерия Меладзе способность лирического героя видеть сны об экзотических странах противопоставляется миру «подлого чистогана». Реальность вокруг подразумевается настолько удручающей и бесперспективной, что «Чтоб веселей дотягивать до зарплатки, / Чтоб граждане не лезли на баррикадки», героя во сне развлекает песнями Лимбо — «первая красотка на Занзибаре». Схожая стратегия бегства от опостылевшей реальности посредством полузабытья есть и в песне Александра Буйнова «Пустой бамбук» (1996)[282]. Ее герой хлестко описывает раздражающую его реальность: «Напрягают дебаты, сплошь и рядом депутаты. / Напрягают киллеры, / И ОМОН, что меня оберегает, напрягает». Но, стараясь не замечать окружающих проблем, герой в прямом смысле слова прикидывается деревом и настойчиво повторяет: «Но я бамбук, пустой бамбук, я московский пустой бамбук». С помощью такого заклинания, несмотря на всю его комическую абсурдность, герой дистанцируется от потока неурядиц как личного, так и социального толка.