Песни падающих звёзд

— Прав ты, Сеня, что не сама дверь закрылась. Очень не любит Гриша, когда шумят, кричат, плачут. При жизни наслушался этого. — Мы замерли, боясь пошевелиться. А дядя Боря продолжил: — Легенда эта про призрак мальчика Гриши — не выдумка. И правда учился здесь такой. Хороший парень был, добрый. Шебутной малость, но так в его возрасте все такими были, уж вам ли не знать. Мы с ним часто после уроков в школе оставались: стенгазету нарисовать к празднику, уроки вместе сделать… У Гриши семья была не благополучная. Жили они в коммуналке: в трёх комнатах четырнадцать человек обитало. Отца у него не было, а мама не работала — с младшими братьями Гриши сидела и за лежачей бабушкой ухаживала. А та головой заболела ещё, кричала постоянно, ругалась, перестала узнавать всех… Как тут самому с ума не сойти! Дом их аварийным признали как лет десять уже, да вот только никак не расселяли квартиры. Гришка с неохотой домой шёл, старался подольше в школе побыть. Мечтал, что как вырастет, уедет на Байконур, ракеты будет запускать. Носил с собой маленькую фотографию Юрия Гагарина и очень хотел быть на него похожим, — дядя Боря вздохнул. — Мы и подружились потому, что вместе после уроков оставались. Я толстый был, вот такой! — мужчина развёл руки в стороны. — И обувь носил специальную, ортопедическую — у меня одна нога короче другой. Надо мной смеялись постоянно, советовали в цирк идти выступать… Боялся я со всеми домой идти: и толкнуть могли, и портфель отобрать. Вот и ждал, когда двор опустеет. Гриша всегда за меня заступался. Я не на Гагарина хотел быть похож, а на Гришу самого. Смелый, добрый, сильный. Он лучший друг мой был.

Мы слушали, затаив дыхание. Голос дяди Бори был тихим и мягким, наполненным неподдельным чувством гордости за друга.

У меня защипало в глазах. Мы забываем про друзей, расставшись с ними на летние каникулы, а Борис Ефимович пронёс воспоминания о человеке почти через полвека!

Я посмотрел на Лёху с Димкой, и пообещал себе, что бы не случилось, никогда не отталкивать их. Судя по взглядам, направленным на меня, ребята пообещали себе то же самое.

Дядя Аргус продолжил:

— … В тот день мы собирались с Гришей в однодневный поход, как только объявят результаты экзаменов. Тогда их в восьмом сдавали и десятом. Я взял с собой сумку с бутербродами и термосом, и кулёк сушёных яблочных долек, — очень уж мой друг любил яблоки, да только в то время их было не достать в мае, потому он их ещё с осени засушивал. Гриша же пообещал захватить подстилку, спички и котелок. Утром нас собрали в кабинете. Учитель алгебры и геометрии, учительница литературы и русского языка, «физичка» … Все там были. К слову, класс наш учился хорошо, все собирались в девятый идти. Были, конечно, тройки, но в основном по алгебре. Но когда очередь дошла до Гриши, учитель русского и литературы вышла вперёд. Со смехом она принялась зачитывать его сочинение на тему «Кем я хочу стать». Мол, такие опусы только под стекло класть и в музей сдавать. И обороты-то ей не понравились, и почерк у Гриши плохой, и что ни фраза — то глупость. Раскритиковала она его в пух и прах, все над ним смеяться стали. Кроме меня, конечно. А в конце учительница к коллегам повернулась и говорит: «Я ему «три» из жалости поставила. Но в девятом классе жалеть не буду, останется на второй год, — значит, так тому и быть». Уж не знаю, чем ей так Гриша досадил. Весь год улыбалась и хвалила, а тут раз — и помоями облила.

Как закончилось всё, я подошёл к другу, чтоб утешить, самые бранные слова, что вспомнил, — все про учительницу сказал! А Гриша только улыбнулся тихонько и подмигнул. «Я, — говорит, — не расстроился. Она не на меня злится, а на себя, наверное. Или напомнил я ей кого-то. А на второй год оставить хочет? Так я уже для себя всё решил. Не останусь в девятом, пойду в училище. Стану электриком. Так у меня, — говорит, — шансов больше будет на Байконур уехать. Пойдёшь со мной? Электрики хорошие всегда нужны».