Песни с волками (СИ)

  Так обыщи же мое тело узловатой рукой.

  Заключи меня в свой параличный покой.

  Меня не застремает перемена мест.

  Стукач не выдаст - свинья не съест...

  Он вздрогнул, когда Татьяна вдруг встретилась с ним глазами.

  - ...Поздняя усталость на твое плечо,

  Сколько нам осталось, сколько нам еще?

  Сколько нам пpостоpа, сколько седины?

  Сколько нам позоpа, сколько нам зимы?

  Память моя, память, pасскажи о том,

  Как мы помиpали в небе голубом,

  Как мы дожидались, как не дождались,

  Как мы не сдавались, как мы не сдались...

  Отложив наконец гитару, она сделала несколько неверных шагов по сцене и вцепилась в лесенку, медленно оседая. Тимурханов, беззвучно ругаясь, сдёрнул её вниз, заглянул в совершенно белое лицо - под закрытыми глазами синяки, нижняя губа уже не закушена, а прокушена.

  Малхаз подсунул сбоку какую-то коробку, и Татьяна ощупью опустилась на неё, пытаясь что-то выговорить.

  - Тихо ты! - выдохнул Тимурханов, выхватывая из рук возникшего рядом Волчонка бутылку минералки, а из кармана пиджака - стандарт обезболивающих таблеток, которыми он пользовался в крайних случаях. Вытряхнул сразу две таблетки, без церемоний сунул ей в рот. Она отхлебнула глоток из бутылки, закашлялась, и, наконец, открыла глаза:

  - Это... что?

  - Ничего! - отрезал Тимурханов. - Молчи! Наговорилась уже... и напелась! - он повернулся к Волчонку. - Она всегда такая идиотка?

  - Всегда! - хмыкнул тот.

  - Умники... тоже мне... Светочи мысли... - пробормотала Татьяна, пытаясь выпрямиться. - Что это вы мне подсунули? Да ещё две сразу... Я щас взлечу...

  - Без метлы-то? - облегченно съязвил Волчонок. - Ладно, я пошёл, мне петь сейчас.

  - Опять петь?! - простонал Тимурханов. - Сиди! - Он удержал на месте встрепенувшуюся было Татьяну.

  Та вдруг прыснула:

  - Вы что, специально тут остались, чтобы со мной нянчиться?

  - Я остался... - вздохнул он, - с тобой поговорить.

  Со сцены снова донесся грохот, а из-под сцены - свист.

  - Валлахи! - Малхаз потёр затылок.

  * * *

  Неподалеку на набережной стояла обычная парусиновая пивнушка, - "Белый медведь", - с деревянными лавками и столами. Грохот со сцены доносился и сюда, но гораздо слабее. Тимурханов дал свои координаты забеспокоившемуся Умару и положил мобильник в карман.

  Татьяна хитро улыбалась, подперев руками щёки, блестя проясневшими глазищами.

  Явно пробовала взлететь.

  Он и сам не знал, стоит ли ему разговаривать с нею здесь и сейчас. Или всё-таки отослать парней? Или?..

  Или... что?

  Он наткнулся на предупреждающий взгляд Малхаза.

  Вошли Умар с Алиханом, принесли то, что здесь гордо именовалось настоящим кавказским шашлыком.

  К нему всё равно никто не притронулся.

  Татьяна облизнула распухшие губы, сморщилась, посерьёзнела:

  - Беслан Алиевич, чего вы хотите?..

  Он наконец решился:

  - Я хочу, чтобы ты работала у меня.

  Её глаза округлились ещё больше. Парни, казалось, перестали дышать.

  - Начальником пресс-службы, редактором моей газеты... кем угодно. Безопасность гарантирую. Деньги - любые.

  Она поглядела на свои руки, скрещённые на выскобленной столешнице, медленно проговорила:

  - Если мне не мерещится, и вы не шутите... Почему я? Вы же меня совсем не знаете...

  Тимурханов вдруг рассмеялся:

  - Это точно. Совсем не знаю!

  - Подождите, - тихо попросила она. - Вы серьёзно?

  Он кивнул и так же тихо сказал:

  - Ты только сразу не отказывайся, подумай...

  Она подняла напряжённый взгляд:

  - Здесь вам каждый скажет, что я сперва делаю, а потом думаю!.. Знаете что? Идёт!

  Он увидел, как расплылись в улыбках парни, и поймал себя на такой же улыбке.

  - Только у меня есть одно условие, - поспешно сказала она. - Нет, два условия!.. Нет, три!

  Тимурханов облегченно захохотал:

  - Принимаю любые!

  - Честно? - Она прищурилась.

  - Даю слово! - торжественно сказал он, уверенный, что может предоставить ей всё, что она ни попросит.

  - Ага... - Татьяна снова облизнула губы. - Вот. Первое... я никогда не буду делать ничего против своей совести. Никогда.

  Он молча кивнул.

  - Второе - с моей мамой и с сестрой объясняетесь вы.

  Алихан коротко присвистнул.

  Тимурханов поднял брови и развёл руками:

  - Я же слово дал. Объяснюсь... А третье?

  Она опять упёрлась взглядом в исцарапанную столешницу и надолго замолкла. Потом вздохнула. Открыла рот и снова закрыла.

  - Ничего себе, - с удовольствием поддел Тимурханов. - Есть что-то, чего ты не можешь сказать? Неужели?

  Вспыхнув, она поглядела ему прямо в глаза:

  - Могу. У нас в колхозе секса нет! Вот.

  Спустя мгновение Алихан прыснул и испуганно притих. Тимурханов облокотился на столешницу и взъерошил ладонями волосы.

  Попала.

  И он попал.

  - Вы слово дали, - напомнила она, глядя исподлобья. - Иначе я с вами работать не смогу.

  - Ну что ж... - вздохнул он. - По рукам.

  Она молча протянула ему тонкую тёплую руку.

  * * *

  В его кисловодском пресс-центре Татки не оказалось. "Улетела в Нальчик", - объяснил Малхаз, ехидно, как показалось Тимурханову, ухмыльнувшись. Отчасти назло этому гипотетическому ехидству Тимурханов объявил, что встретит главу своей пресс-службы в аэропорту сам. И разумеется, без охраны.

  Малхаз, конечно же, всё равно увязался следом на джипе.