Песни с волками (СИ)

  А глава пресс-службы спустилась по трапу в босоножках на высоченных каблуках и в деловом костюме - с юбкой-мини. Прозрачная косынка стягивала рыжую волну волос - странная дань традициям.

  Чувствуя, что волнуется, как пацан, Тимурханов шагнул навстречу, стараясь не пялиться на её ноги.

  Татьяна, казалось, совсем не удивилась тому, что он здесь, - расплылась в улыбке, наморщив нос, помахала зажатой в руках кожаной папкой и начала что-то азартно рассказывать про поездку, устраиваясь на переднем сиденье.

  - Тяжело? - перебил Тимурханов.

  Она осеклась и удивлённо заморгала:

  - В смысле?

  - Тяжело тебе тут... с нашими?

  Она вскинула брови, - он вмиг припомнил эту её привычку.

  - Ну-у, пришлось кое от чего отказаться, Беслан Алиевич...

  - Например?

  - Например, я всегда всех называла: "Мой поросёночек"...

  Он захохотал так, как не смеялся уже несколько месяцев. Выговорил сквозь смех:

  - И как же ты сейчас всех называешь?

  - Ну-у... - Она покусала губы, в глазах заплясали знакомые черти. - Орёл... сокол... зайчик... медвежонок... вот ёжиком могу назвать...

  - И это все трудности, Татьяна Игнатьевна?

  Она невозмутимо кивнула. Тимурханов хмыкнул, но, тронув наконец машину с места, вдруг увидел её круглое колено возле своей ладони, лежащей на переключателе скоростей, и наддал газу так, что машина полетела по шоссе, оставляя позади джип Малхаза. Вдруг разозлившись на себя, он чуть ли не до отказа вывернул на сидюке регулятор громкости - из динамиков грянула лезгинка.

  "На тебе!" - подумал он с непонятным злорадством.

  А она только, радостно улыбнувшись, опустила стекло и мгновенно сдёрнула косынку с заплескавшихся на ветру волос.

  * * *

  - Зайдёте ко мне после шести, Татьяна Игнатьевна, - бросил он ей, выходя из машины, и увидел, как она послушно кивнула, и расслабился, когда её тонкая фигурка скрылась в лифте, и заставил себя выбросить из головы всё лишнее, к делу отношения не имевшее, и не смотреть на часы, когда всё равно ещё только три... пол-четвёртого... пять... без двадцати пяти шесть...

  Ровно в шесть он отпустил немало удивившуюся секретаршу.

  В четверть седьмого в дверь кабинета легонько постучали.

  Татьяна стояла на пороге, зажав под мышкой всё ту же папку, глядя чуть настороженно, и Тимурханов, удовлетворённо поняв, что она волнуется, сразу почувствовал знакомую уверенность опытного охотника, сидящего в засаде и знающего, что дичь не денется никуда. Никуда и некуда ей деваться...

  А вот про то, как ёкает у охотника сердце, дичи лучше не знать.

  Он молча кивнул Татьяне на кожаный громадный диван, но она решительно покачала головой и объяснила просто:

  - В этой-то юбке, на этом-то диване, когда у меня коленки будут выше головы?

  Он опять захохотал:

  - А зачем такую надевала?

  - Так ведь по делу же, Беслан Алиевич, - сказала она тоненьким голоском благонравной семиклассницы и, не удержавшись, тоже прыснула. - Это, знаете ли, очень кстати бывает иногда. Когда надо, чтоб у начальников в Нальчике мозги малость того... потекли.

  Его собственные мозги ему сейчас приходилось буквально ловить. Чтобы совсем того... не вытекли.

  - Тогда сюда присаживайтесь, Татьяна Игнатьевна, - он указал на собственное кресло.

  Брови у неё снова взметнулись, но, помедлив, она процокала каблуками по паркету и протянула всё тем же благонравным голоском:

  - Мерси вам! Когда ещё доведётся у босса в кресле посидеть... Хотя нет, слово "босс" вам не подходит...

  - Да-а? - Он тоже поднял бровь. - А какое подходит? Шеф?

  Татьяна вытянула губы трубочкой и всерьёз, - он был готов поклясться! - задумалась. Потом решительно сказала:

  - Чиф? Вождь? Хорошо, буду так звать.

  - Зови! - Хватая кресло за подлокотник, Тимурханов и сам ещё не знал, что сделает, но сделал - раскрутил так, что она ахнула и выронила папку. Бумаги разлетелись, но ему было уже всё равно, - рывком остановив эту карусель, он заглянул близко-близко в её расширившиеся, потемневшие глазищи.

  Её рот на вкус оказался свежим и нежным, и впрямь, как у девчонки, не ведающей ни табачного дыма, ни матерной ругани, ни мужских губ, - это было последней мелькнувшей у него связной мыслью.

  А потом опять совсем рядом он увидел её распахнутые глаза.

  - За-зачем вы это сделали? - выдохнула она, прижав пальцы к припухшим губам. - Зачем?

  Он не думал, что сумеет отстраниться, но отстранился. Усмехнулся, чувствуя, что усмешка получается не лихой, а виноватой:

  - Должен же я поближе узнавать своих новых работников...

  Извернувшись, она стремительно пролетела у него под рукой - прямо к дверям. Остановилась, прищурилась:

  - Вы всех своих работников так узнавали? Малхаза, например?

  Ему ничего не оставалось, как снова расхохотаться.

  А она, уже вылетев в приёмную, щёлкала кнопками кофеварки. Одним досадливым движением сбросила с ног туфли, сразу трогательно уменьшившись в росте. Сказала, не оборачиваясь:

  - Беслан Алиевич...

  Стоя в дверном проёме, он прислонился к притолоке, не в силах отвести взгляда. Хотя уже слышал, как в коридоре галдят, явно направляясь сюда, ребята.

  Татьяна тоже это слышала и торопливо проговорила, повернувшись к нему и подняв наконец растерянные, сердитые глаза: