Песни вещих птиц

Марьяна молча протянула руку таинственной гостье. В тот же миг голова закружилась, и она почувствовала, что теряет сознание, вот-вот упадёт! Но её поддержали. Берег реки остался позади и словно бы наверху, а Марьяна оказалась в пещере. Вокруг ярко сверкали разноцветные камни самых причудливых форм. Они вырастали из пола и стен, свешивались с потолка, мутно-фиолетовые, кроваво-красные, небесно-голубые, изумрудно-зелёные и даже прозрачные, как хрусталь. Каждый восхищал своей неповторимой красотой: одни круглые да ладные, другие несимметричные, с множеством острых краёв. Марьяна огляделась и поняла, что пещера огромна и даже бесконечна, простого выхода из неё нет.

– Прикоснись к камню, – сказала её проводница.

Марьяна послушалась и тронула небольшой мутно-жёлтый камень, весь в неровностях и острых гранях. От прикосновения камень ожил, и на нём появилась картинка, как на экране. Было похоже на фильм: одну сцену тут же сменяла другая. Вот на свет появился ребёнок. Вот он растёт, садится, встаёт, делает шаг… Он смеётся, плачет, начинает говорить, бегать… Вот он уже сидит за книжкой, отвечает у доски, играет в мяч. Постепенно вырастает и превращается в юношу. Дружит и враждует с людьми, куда-то идёт, засыпает, просыпается, смеётся, злится, хмурится. Вот он женится, держит на руках ребёнка, потом снова много эмоций, встреч, разговоров. Всё как-то туманно, неясно… Вокруг него всегда какие-то люди: то веселье, то ссоры, то он сидит и перебирает бумаги… Потом вдруг больница, много врачей, чьи-то слёзы, и… Камень потускнел, стал таким, как был, словно ничего в нём не происходило.

Марьяна остолбенела, не желая больше ни к чему прикасаться. Она, наконец, вспомнила, кто стоит рядом с ней. Всегда стояла.

– Мара… Богиня смерти. А мы сейчас… – Она не знала, как назвать то место, где находится.

– Мы в мире Нави, – ответила Мара, – а я царица подземного царства. Так мне привычнее, не люблю, когда зовут богиней.

– Так это загробный мир? – спросила Марьяна скорее с любопытством, чем с ужасом.

Мара ответила:

– Лишь часть. В этой пещере собраны все жизни, что были прожиты на земле, ей нет конца. Людские истории запечатаны в камнях. Как видишь, камни все разные: одни светлее и глаже, другие темнее и острее. Чем больше камень, тем длиннее человеческая жизнь. Неровности на нём – пережитые беды и несчастья. А цвет означает, с какими чувствами пройден жизненный путь: с чистым ли сердцем, с сожалением ли, со злостью или благодарностью. Посмотри на голубые камни: это жизни светлые, не запятнанные злом. Тёмно-красные – те, где случилось много ошибок, много необдуманных, жестоких поступков. Если камень мутный – человек вынес мало опыта из прожитых лет, а если яркий и светится – значит, извлёк нужные уроки, постиг тайны бытия…

– А те, что похожи на хрусталь, тонкие и прозрачные? – спросила Марьяна.

– Это самые короткие жизни. Они не успели накопить ни обид, ни страданий, ни опыта. Жизни, оборвавшиеся в детстве. Или до рождения.

– Так значит, в этих камнях души умерших людей? – От собственного вопроса у Марьяны мурашки пробежали по спине.

– Нет, – ответила Мара, – лишь записи прожитого. Оно увековечено, чтобы ни одна мельчайшая деталь, произошедшая в мире Яви, то есть в мире людей, не потерялась и не забылась. А души продолжают каждая свой путь, проживая тысячи жизней.

– Как же им всем уместиться? – не могла уложить в голове Марьяна. – Пещера правда бездонна?

– И да, и нет. – Мара одобрительно кивнула, видно, вопросы были ей по душе. – Всё в мире имеет конец и границы. Окончится очередной круг бытия, разрушатся камни, исчезнет пещера, исчезну и я, и мир Нави, и даже Правь…

– А души?

По мраморному лицу Мары лёгкой тенью пробежала улыбка.

– А души никогда не исчезнут.

В детстве им читали много сказок, а ещё рассказывали истории, которые назывались былинами. И легенды они слышали: их героев никогда не существовало, но звучало так, словно они правда жили на свете. Детьми они знали и о вещих птицах, и о Сварожиче, и о прекрасной Леле, и о мрачной Маре. О страшном скрипучем старике Кощее-Чернобоге тоже слышали. Очарованные историями, играли в них, распределяли роли. Лёша и Надя были тогда совсем карапузами, им доставались роли то Леля и Лели, а то каких-нибудь мереков. Они и не спорили – только хохотали над хвостиками из веток. А потом забыли. Да так, словно кто-то нажал клавишу «удалить». Путаными тропами пришлось пробираться к воспоминаниям. С каждым древним именем, с каждым событием, одно страннее другого, возвращались те самые прошлые ощущения: что мир тоньше и глубже, чем видно глазу.

Лёша смотрел на петуха, которого накануне тщательно протирал тряпкой, и думал: почему только на их крыше стоит петух? Почему в комнате Марьяны – старинная прялка? Может, она и прабабушкина, но той явно досталась ещё от её прабабушки.