Песни выбрали меня

– А как ты потом доедешь? Где ты деньги на жетончик возьмешь?

И тут Славку осенило:

– До Войковской пешком?! Ради друга и мороженого?! Ну ты даешь! – и он восхищенно на меня посмотрел.

Я ничего не рассказал ему из своего плана. Мы купили и съели по мороженому – минуты за три. И простились.

Я шел к метро с тишайшей пустотой в карманах и звенящим чувством голода в желудке. Ведь я остался без обеда, мороженое, конечно, не спасло молодой растущий организм.

У станции решимость покинула меня, но делать было нечего, нужно было как-то возвращаться домой. Идти на Войковскую пешком не входило в мои планы. Поэтому я решил осуществить свой «дерзкий» план. Подойдя к смотрительнице станции, я пытался жестами объяснить, что мне нужно пройти, изображая глухонемого. Видимо, перевоплотился я столь убедительно, что женщина сочувственно покачала головой и даже погладила по голове, мол, проходи, проходи, касатик.

Окрыленный успехом, я мчался по эскалатору, перепрыгивая ступеньки. И все думал, почему я ничего не сказал Славке, ведь как все удачно вышло… Расскажу в следующий раз. Но и в следующий раз не рассказал.

Наверное, всю осень я пользовался своим «бесплатным проездом», тетушки у эскалатора меня уже узнавали, новеньким сотрудникам жалостливым шепотом рассказывали мою «нелегкую судьбу». Мне казалось, что выходило у меня очень талантливо, и я даже гордился, как все хитро придумал. Пока однажды, которое рано или поздно всегда наступает, меня не окликнула наша бывшая соседка:

– Левушка, а ты чего это тут? – удивилась она, наблюдая мои «ужимки и прыжки». Я, конечно, обернулся на знакомый голос, тем самым выдав себя и не дожидаясь их вытянутых в неприятном изумлении лиц, укоризненных взглядов и уж тем более пронзительного свистка, рванул вниз по эскалатору.

Домой возвращаться не хотелось, я еще долго бродил по улицам, продрог страшно. Но вернуться пришлось. Дома меня ждал отец. Ему не надо было ничего говорить, я и так все понял. Ему успела позвонить тетя Маня и рассказала про этот случай в метро. Я стоял перед отцом и как будто видел и себя, и его со стороны. Я тогда подумал, как я сейчас сильно проигрываю перед этим умным, порядочным человеком.

– Не ожидал от тебя такого… – произнес отец медленно. – Как же мне стыдно за тебя.

И всё, больше ни слова. Но мне и этого было достаточно, чтобы подобные фокусы больше никогда не приходили мне в голову. Да и хор в Сокольниках мне пришлось бросить, потому как и правда было слишком далеко до него добираться.

 

* * *

 

Меня приняли в школу № 201 им. Зои Космодемьянской, именно в ней когда-то и учились Зоя и Шура Космодемьянские. Эта было большое здание с просторными и светлыми классами, где обучались совместно и мальчики, и девочки. Так совпало, что в это время в Советском Союзе отменили раздельное обучение, и теперь мальчики и девочки учились в одном классе. Все эти новшества будоражили, волновали и кружили голову. Может быть, поэтому уже в шестом классе я впервые и без памяти влюбился. Моей избранницей стала серьезная девочка Света, которая была старше меня и училась в седьмом классе. Вообще, я был не робок, высок и речист, и девчонки в нашем классе, где мальчишек было ровно в два раза меньше, меня и моего друга Вольнова выделяли из всех. Может быть, потому, что мы всегда были неугомонны и веселы, или за то, что участвовали во всех соревнованиях за честь класса, школы. А я еще и пел!

Но что поразительно, как только девочка Света со своими светлыми длинными косами проходила мимо, все, что я мог, так это смотреть ей вслед и мечтать заговорить с ней, желательно не заикаясь и не краснея от волнения. Она была так равнодушна к моим ребяческим достижениям, к моей хулиганской славе, что я никак не мог найти даже простых слов.

Но, как только я оставался один, мысли и планы пирамидой теснились в моей голове, одна гениальная идея сменялась другой. Все они крутились вокруг того, как «выманить» Свету погулять. Не могу сказать сейчас, почему мне показалась удачной мысль закидать из рогатки ее балкон бумажными записками, но я именно это и сделал. Во всех записках я написал одну-единственную фразу: «Выходи гулять». И я добился своей цели, она вышла! Я видел, как она выходила из подъезда, видел ее сосредоточенное, строгое лицо, как одна прядь выбилась из косы и парит над головой. Я пытался лихорадочно выхватить из головы удачное приветствие, которое не повиснет, как всегда, в воздухе, а сможет наконец-то вырваться наружу.

Но Света и сама оказалось не очень разговорчивой. Она просто подошла, молча высыпала из своих зажатых кулаков все записочки мне в ладони. Кажется, они были даже не развернуты. И пока я думал, с чего лучше начать разговор: с небрежного «Привет!» или сразу с предложения пройтись, она уже шла к дому, небрежно откидывая косы на спину. В буквальном смысле олицетворяя собой безответную любовь.

 

* * *