Песни выбрали меня

В ту ночь мы еще немного поспорили, чья же манера исполнения наиболее близка зрителям. Понятно, что каждый отстаивал свое видение, а следовательно, и исполнение. Кто-то говорил, что излишняя, даже пафосная эмоциональность, с которой я ее исполнял на фестивале, неуместна, потому как песня эта тиха и лирична и нет в ней никакого героизма. Я же пытался донести, что это мой героический накал, излишняя эмоциональность – необходимая мера, так как на фестивале члены жюри, для которых русский язык сложен для правильного понимания, прежде всего ориентируются на манеру исполнения, которая и должна быть выдающейся, а не тихо-балладно-гитарной.

Аргументы, весьма причем убедительные с обеих сторон, были нами высказаны и выслушаны. Но так мы и не пришли к единому мнению. Да это, наверное, было и не нужно.

* * *

По мере того как карьера моя двигалась вверх, я стал ощущать в своем творчестве существенную брешь – отсутствие у меня, молодого исполнителя, современного репертуара. Все мои лирические, патриотические песни прекрасно воспринимались публикой. Но мне, как и любому амбициозному артисту, всегда хотелось большего. Я хотел покорить не только «возрастную» аудиторию, но и молодежь, а для этого требовался несколько иной подход.

Нельзя сказать, что не хватало композиторов или поэтов-песенников, даже наоборот. Целая волна молодых талантливых авторов захлестнула нашу эстраду. Это, например, и Юрий Антонов, и Александр Градский, и Вячеслав Добрынин, и многие другие. Но несмотря на то, что концерты их проходили под шумные овации, их где-то даже западная музыка воспринималась с большим успехом, но им была заказана дорога на Гостелерадио, на государственные программы вещания. А без этого настоящего признания не добиться.

Я же все отчетливее осознавал, что без современного, живого эстрадного репертуара мои концерты блекнут и я лишаюсь привлекательной для меня публики – таких же молодых, как я, людей, увлеченных западной музыкой, открытием новых музыкальных форм.

Уже несколько месяцев я вынашивал идею, как бы мне заполучить современную композицию, как неожиданно представился случай. Это было в конце 1972 года, когда проходил концерт, кажется, в концертном зале «Россия», где я впервые выступал на одной сцене с Вячеславом Добрыниным.

Выглядел он вызывающе, как сказали бы бабушки-старушки, – ярко-малиновый пиджак, смоляные кудри до плеч, раскованная манера общения, голос с хрипотцой. Но это бабушки, а мы-то молодые люди (Слава младше меня года на четыре) быстро нашли общий язык, сетуя на негласные законы нашего Гостелерадио, по которым записываться и выступать на государственных каналах могли только члены государственного Союза композиторов. Конечно, это было неприятно. Но Слава не унывал без государственных премий и конкурсов, давал концерты. К тому времени он с такими же выдающимися музыкантами, как и он сам – Владимир Матецкий, Александр Градский, – сколотили группу «Орфей». Так мы болтали за кулисами, всё больше проникаясь симпатией друг к другу. Ну, думаю, пора:

– Слава, а может быть, у вас и для меня найдется песня, давно мечтаю исполнить что-то современное, свежее… К тому же, сами понимаете, с моим басом-баритоном не каждая песня подойдет.

– Давайте знаете, как сделаем, – сразу с энтузиазмом откликнулся Слава, – приходите ко мне домой. Я вам покажу несколько вещей, которые, мне кажется, вам подойдут.

Через пару дней встречаемся мы у него дома, в небольшой двухкомнатной квартире, и он сразу ведет меня к инструменту. Точнее, сам садится за старенькое пианино, а я весь обратился в слух.

Он исполнил мне несколько композиций, потом мы просто беседовали до поздней ночи о музыке, о которой Слава мог говорить часами, о спорте и, наконец, о драконовских «обычаях» нашего Гостелерадио, о которых я уже начал писать выше. Всем композиторам, которые писали современную музыку, искали новые способы выражения, в Союз композиторов вход был заказан. А без членства невозможно было пробиться на запись в Гостелерадио. Вот такой замкнутый круг. Талантливые композиторы, производящие на концертах настоящий фурор, были совершенно не видимы и не слышимы для прямого эфира, для студийных записей. Самые популярные композиторы не выпускали пластинок, о них ничего не знали ни радиослушатели, ни телезрители. Вот такой парадокс. Такое было возможно только в наше время…

Вскоре после этой встречи мне все-таки удалось организовать студийную запись песни на музыку Добрынина. Кстати сказать, это была первая его студийная запись. Причем исполнили мы эту песню в 1972 году дуэтом с еще мало кому знакомой Аллой Пугачевой. Песня была на стихи Игоря Кохановского «Я вас люблю». Запись прошла прекрасно, без лишних дублей. Как жаль, что за всю нашу жизнь этот дуэт так и остался единственным.

* * *