Песня чудовищ

Ивлад косился на Домира: лицо брата оставалось величественным и спокойным. Неужели развеялись остатки чар? Он сам признавался, что попал под действие песни Литы и растерял способность мыслить ясно. Вдруг тоже раздобыл где-то колдовской порошок?

– Хватит по нему вздыхать, – хмыкнул Шторм. Пламя оскорблённо цокнула языком. – Он нашёл себе девицу полезнее. Аларскую царевну. Вместе с собой она подарит ему целый дворец. Так что вы, мальчики, совершите глупость, если продолжите упираться. Алария уже в наших руках.

– Вьюга не заберёт дворец, – возразил Ивлад. – Он не жаден до власти. Нежата уедет с ним в Стрейвин.

Пламя злобно хохотнула:

– В Стрейвин! Кто же её возьмёт, если у неё самой – целый Азобор?

Домир повернул голову к Ивладу. В карих глазах промелькнула растерянность, но Ивлад не мог его ничем утешить. Конечно, они знали Вьюгу всего ничего – от силы половину луны, а верховные – всю жизнь.

– Серебряный лес – земли Аларии, – уверенно ответил Домир. Ивлад выдохнул. Ему было легче от того, что брат первым высказал это решение. – Он принадлежал нашим дедам и нашему отцу. Теперь он наш. Если вам нужны яблоки – договаривайтесь о них с девоптицами. Не с нами.

– А что думает золотоволосый мальчик? – спросила Пламя.

Ивлад медлил. Если Вьюга ещё не присоединился к Стрейвину, значит, колдуны не смогут наслать тот страшный ледяной ветер, который с ужасом вспоминал Ружан. Есть надежда на то, что без своего верховного вьюжные не справятся. Домир был прав: стрелы летят дальше, чем колдовство. Значит, перевес сейчас на стороне Аларии. Было бы обидно, если бы кусок земель отдали юные царевичи – не коронованный царь, а безбородые мальчишки, даже не попытавшись биться.

– Серебряный лес принадлежит Аларии, – подтвердил Ивлад и прикрыл глаза.

На минуту в шатре воцарилась тишина, как вдруг раздался хриплый голос Зверя:

– Пойте, девочки.

Сверху, через отверстие в пологе, в шатёр хлынул поток золотого света.

* * *

Руки Михле тряслись так сильно и так долго, что она уже всерьёз опасалась, что они так и останутся до конца жизни – неверными и дрожащими, холодными. Она боялась моргать, потому что стоило на миг закрыть глаза, и снова Михле ясно видела страшное: кровь хлещет из Ружана на пол, заливая и пропитывая доски.

Вьюга услужливо подал Рагдаю топор из сеней, но Михле не смогла смотреть на то, что было дальше, – она выскочила на мороз, и её вырвало за углом терема.

Съёжившись на крыльце, она плакала и ждала, когда всё закончится.

Закончилось достаточно быстро, хотя Михле показалось, будто прошла половина ночи. Она была так напугана и растеряна, что даже забыла наколдовать вокруг себя защиту от стужи: так и сидела, дрожа от ужаса и холода.

Наконец на ступенях появился Рагдай с совершенно диким, растерянным взглядом. Михле быстро посмотрела на него и тут же зажмурилась: вся его одежда была в крови. Рагдай вымыл руки, растерев снегом, а потом со стоном погрузил в сугроб лицо. У Михле так колотилось сердце, что сдавливало горло. Она еле слышно пробормотала:

– Что с ним?

И замерла, боясь услышать ответ.

– Всё неплохо, – прохрипел Рагдай. От снега его волосы слиплись прядями, нос раскраснелся. Михле ахнула и кинулась обнимать Рагдая. Тот опешил, покачнулся и едва не сел в снег.

– Какой ты умница, – прошептала Михле, глотая слёзы. – Как же Ружану Радимовичу повезло с тобой.

Рагдай неловко отстранился и указал на грязную одежду.

– Я… Мне… нужно переодеться.

Михле закивала и утёрла глаза запястьем. Рагдай, пошатываясь, ушёл за терем, а Михле, немного поколебавшись, толкнула дверь.

Внутри остро пахло кровью, и Михле вновь затошнило. Она вошла в покои, быстро распахнула окно и с опаской повернулась к Ружану.

Он лежал на скамье. Целый, живой, пусть и бледный. На полу валялись пустые туески. Румянец постепенно возвращался на кожу старшего царевича, а самое главное – больше его тело не уродовали язвы и пятна.

– Всё получилось? – спросила Михле Вьюгу.

Колдун неопределённо повёл руками.

– Следы царской болезни ушли. И… после всего он жив. Это уже хороший результат.

– А сила? Сила Смерти?

– Увидим позже. Пока нам важно, чтобы он хотя бы пришёл в себя.

Михле не могла с ним не согласиться.

Прошло несколько минут, и Ружан издал сдавленный стон. Он открыл глаза – к радости Михле, льдисто-серые, с крапинками – и сел на скамье, ошалело оглядываясь по сторонам.

– Михле… Колдун… – проговорил он. – Рагдай?

– Скоро придёт, – заверила Михле и тронула Ружана за руку. Она была тёплой. – Как вы себя чувствуете?

Ружан сглотнул и только сейчас заметил, что его наготу скрывает лишь серое полотенце, наброшенное на живот.

– Чувствую… Было хуже.

– Возьмите одежду, – спохватилась Михле. – Вот, ваша. Чистая. Я отвернусь.

Ружан сухо кашлянул, Михле не сразу поняла, что это был смех.

– Можете смотреть, если вам так угодно.

Михле раскраснелась от удовольствия: Ружан шутил, значит, всё действительно было неплохо.

Когда вернулся Рагдай, Вьюга обратился к Михле:

– Заговорите наших коней. Рагдаю понадобится новый, его скакун утомился. Нас ждут у Серебряного леса.

* * *