Песня исцеления (СИ)

   И, всё-таки начав решительно слезать, пошатнулась вместе с лесенкой. Её пронзительное «ай!» раздалось на весь сад, пожалуй. Яблоки раскатились из опрокинутой корзинки, а сама Будинка, открыв зажмуренные от испуга глаза, увидела васильковые очи прямо перед собой — до жаркой дрожи близко. Цветанка держала её на руках, клыкасто улыбаясь во все зубы. Будинка замерла и притихла, сжавшись в комочек. Под рукой она ощущала твёрдость и силу плеч новой знакомой: как у мужчины-богатыря, только сложена та была всё же изящнее, да и ростом далеко не богатырша. Но сила в ней таилась завораживающая, нечеловеческая. Будинка внутренне сомлела, чувствуя себя тонким, готовым сломаться стебельком.

   — Да не обижу я тебя, — тепло защекотал голос Цветанки её щёку с ласковой хрипотцой.

   Они вместе принялись собирать рассыпанные яблоки в корзину, а потом Будинка показала, куда нести. Цветанка потрясённо глядела во все глаза на сечку, которая орудовала сама по себе.

   — Ого, а это что за невидимка тут трудится?

   — Это дом всё делает, — с некоторым превосходством постоянной жительницы над новенькой усмехнулась Будинка. — Он и стирает сам, и убирает, и готовит. Такие дома навии-зодчие строят.

   — Вот так чудеса в решете! — присвистнула Цветанка. — Удобно, должно быть, тут жить?

   — Ещё бы, — подтвердила Будинка, высыпая принесённые яблоки на большой стол.

   Так они и трудились: собирали яблоки и относили в хозяйственную пристройку, а дом их обрабатывал. Цветанка то и дело замирала с разинутым ртом, наблюдая за чудесным «невидимкой».

   — Пошли, чего встала? — легонько понукала её Будинка. — Взялась помогать, так помогай.

   — Пойдём, пойдём, — опомнившись, спохватывалась Цветанка. — Я просто привыкнуть никак не могу... Чудеса такие...

   — А ты что, чудес в жизни не видела? — усмехнулась Будинка. — У тебя же кудесница Светлана в друзьях, а она, поди, и не такое творит!

   — Да всякое видеть доводилось, — опять васильково-звериными чарами взгляда окутав Будинку, ответила Цветанка. — И чудесное, и страшное. Разное. Но домов таких удивительных не видала. Навии, говоришь, строят? Да, хитроумные они, чего только не выдумали! Однако, — добавила она задумчиво, — со всей своей хитроумностью войну всё-таки проиграли.

   — А почему проиграли? — спросила Будинка — просто так, чтобы не молчать.

   Они шли к яблоне, чтобы продолжить собирать урожай. Цветанка ступала мягко и бесшумно, и было в её походке что-то от плавной поступи хищного зверя.

   — Ты что ж, совсем никаких рассказов не слышала? — с усмешкой спросила она. — О той войне столько всего сложено — и былин, и песен, и в летописях написано.

   — Кое-что слышала, — слегка задетая, ответила Будинка. — Но всего знать невозможно.

   Послышался плач Кудри: он что-то не поделил с братом. Будинка встрепенулась и кинулась к детям. Выхватив Кудрю из ограждения, она принялась его качать и успокаивать, а Цветанка взяла себе Барнуту. Покачивая его, она приговаривала:

   — А знаешь, голубчик мой, почему навии проиграли? Потому что поставили всё на новое оружие из твёрдой хмари. Хмарь — это такая вещь... как бы тебе сказать? Её уж почти не осталось, после того как Калинов мост закрылся. Но для оборотней это великий помощник. По ней можно и как по ступенькам бегать, а человеку покажется, будто по воздуху... И удары ею наносить можно. Мы её видим как текучую сущность, которая радужным светом переливается, а людям она чёрной кажется. А если хмарь окунуть в холод междумирья, она станет твёрдой, и из неё можно ковать оружие. От удара таким оружием человек превращается в глыбу льда, а женщина-кошка гибнет, и ничто не может её спасти. Жрицы-кудесницы из Нави тёмной волшбой напустили густые чёрные тучи на солнце, чтоб глазам навиев-воинов было удобнее, потому что они к яркому свету Яви непривычны. А когда Калинов мост закрылся, тучи рассеялись... И клинки из твёрдой хмари растаяли, как сосульки. Да и глазам навиев стало больно. Не могли они днём, когда светло, воевать. Вот и победили их. Ты спросишь, откуда я всё это знаю? Так лет-то уже много мне. Я ту войну своими глазами видела. Но мы с Невзорой сторону навиев не приняли, хоть мы вроде и сородичи... Нам Светланку, будущую кудесницу, сберечь и вырастить надо было.

   — А кто это — Невзора? — осторожно спросила Будинка, ощущая зябкий холодок от рассказа Цветанки.

   Перед её глазами точно оживали картинки: чёрные тучи, ползущее по земле страшное тёмное войско, а ему навстречу — светлое войско дочерей Лалады в сверкающих доспехах.

   — Это ещё одна моя соплеменница, — ответила Цветанка, бережно прижимая к себе малыша и ласково вороша его кудряшки на макушке. — Сильная, мудрая. Телом — Марушин пёс, но душой — человек. Она Светлану своим молоком выкормила, потому что настоящая матушка нашей кудесницы померла в родах. Невзора теперь вожак стаи. Глава большого лесного семейства оборотней.

   Из окна высунулась госпожа Радимира.

   — Цветанка! Будинка! Идите к столу, обед готов!