Песня осеннего леса

— Точно, — твердо сказала я, отвернувшись к окну.

За ним осенний ветер трепал садовые деревья, срывая с них листья. Осень окончательно вступила в свои права. Завтра был последний день октября. Завтра все должно было закончиться.

— Тогда мы останемся ночевать здесь, — решил Дэниэл. — На всякий случай.

Я снова пожала плечами. Пусть так.

Уже перед сном, после разных важных дел вроде душа и проверки всех дверей, я вернулась в спальню, подошла к окну и выглянула на улицу, на темный сейчас сад. Мне было видно только силуэты садовых деревьев, но я знала: дальше, за лощиной, высится черная стена древнего леса. Леса, хранящего древние легенды и ожившие сказки. И крепкий сон одного дивного мужчины, который проник в мое сердце.

Забавно, но ведь сначала этот лес так пугал, что мне даже хотелось поселиться в бывшей бабушкиной спальне, а не здесь. Теперь же все по-другому. Дивные существа стали близкими и понятными. Больше нет никаких страхов или кошмаров. Только тревожно очень. За Рэя тревожно.

Мне очень хочется ему помочь. Не представляю, что будет с нами потом, но я должна подарить ему свободу. Хотя бы в благодарность. За то, что был рядом. За то, что помогал и даже спасал. За то, что был готов отпустить, лишь бы я оказалась в безопасности. Рэйеферн заслужил это. И я просто не могу не справиться. Только бы хватило сил, храбрости и веры в чудо.

Неожиданно что-то засияло в углу сада, там, где росла сирень сидхе. Сначала одна зеленая искорка загорелась, потом еще и еще, и вот уже целый рой светлячков поднялся из травы. Они подлетели к моему окну и вдруг начали танцевать. Изумрудные огоньки летали, выписывая в воздухе затейливые фигуры. И все это выглядело так сказочно, что я схватила с кровати плед, набросила его на плечи и подняла оконную створку. В комнату ворвался холодный осенний воздух, а сияние светлячков стало еще ярче. Изумрудное, как глаза моего сидхе.

— Это для меня, да? — прошептал недоверчиво.

На губах поселилась немного глупая, но счастливая улыбка. Танец огоньков выглядел красивее, чем все возможные лазерные шоу. Только музыки не хватало.

Я чуть прикрыла глаза и вдруг мне показалось, что где-то далеко поет флейта. Чистые нежные переливы разливались в воздухе, а светлячки стали танцевать им в такт. Так прекрасно, что мне захотелось плакать.

— Спасибо, — сказала я тихо, но искренне.

Когда мне стало совсем холодно, светлячки сложились в последнюю фигуру и погасли. А я закрыла окно и легла спать, с надеждой на встречу с мужчиной, который так меня порадовал.

— Ты пришла, — выдохнул тот, стоило мне снова оказаться в привычной комнате.

Вот только сегодня она как будто изменилась. Стены раздались в стороны, потолок стал выше, окно — шире. Появилась изящная мебель, обои на стенах красовались совершенно целым рисунком, а огоньки расселись на них наподобие ярких праздничных фонариков. Но сам сидхе был чем-то недоволен.

— Я же говорил, — хмуро бросил он, как только я сделала шаг навстречу.

Мне сразу стало понятно, что Рэйеферн имеет в виду.

— Все ведь закончилось хорошо, — сказала примирительно, подходя к нему ближе и обнимая за шею.

— Он тебя похитил. И хотел увезти.

— Не злись на Дэниэла. Мы поговорили и все выяснили. Он не сделает мне ничего плохого.

— Жаль, я не могу скормить его кэльпи, — процедил сидхе.

— Рэ-э-эй, — протянула я укоризненно и чмокнула его в уголок губ. — В конце концов, мистер Атвуд нравится моей лучшей подруге. А Изабель Морено даже кэльпи в бараний рог скрутит, если тот будет угрожать ее счастью.

Рэй фыркнул, а я решила сменить тему.

— Здесь сегодня так красиво, — пробормотала, осмотревшись. — Ты все это сделал?

— Самайн близко, — вздохнул сидхе, наконец расслабляясь. — Моя сила растет.

Потом глянул на меня своими невозможными глазищами и негромко добавил:

— Благодаря тебе.

— Что мне делать, Рэй? — спросила тихо.

— Я хочу, чтобы завтра, в половину двенадцатого ночи, не раньше и не позже, ты пришла в поместье. Не бойся леса, там тебя никто не тронет. Просто иди прямо к этому дому, не обращая внимание на то, что происходит вокруг.

— Постараюсь, — кивнула я.

— Иди ко мне, — вдруг улыбнулся он.

Я вложила свою ладонь в протянутую руку, и мужчина усадил меня в кресло. Сам он устроился прямо на полу, прислонившись к моим коленям. У меня аж пальцы зачесались от желания запустить их в шелковистые волосы, а сидхе сделал странный пас рукой и достал из воздуха флейту.

— Хочу сыграть для тебя, — тихо признался Рэйеферн, прикладывая ее к губам.

И полилась мелодия. Никогда в жизни я не слышала ничего прекраснее. Сидхе играл так, что я забыла, как дышать. Казалось, что в этой песне сплелось все: соловьиные трели, весенняя капель, падающая под лучами теплого солнца, шелест листьев на древних деревьях и даже отдаленные раскаты грома. А еще в ней было признание. Безмолвное признание древнего существа в своей боли, в своей нежности, печали и надежде. Нечто большее, чем три слова, которые мечтает услышать любая женщина. Нечто очень ценное, о чем я буду помнить до конца своих дней.