Песня осеннего леса

Не знаю, сколько мы так просидели. Я вырвалась из плена невероятной музыки только тогда, когда поднявшийся с пола мужчина кончиками пальцев осторожно стер слезинку с моей щеки.

— Не надо, — тихо произнес он, — я не хотел тебя расстроить.

— Ты не расстроил, — покачала головой, а потом обхватила его руку своей. — Наоборот…

— Если наоборот…

— Спасибо тебе. За эту музыку.

— Я рад, что ты оценила, Эмма.

Он сел рядом, а я посмотрела ему в глаза и спросила негромко:

— Все ведь закончится хорошо?

— Конечно, — мужчина так тепло улыбнулся, что по моим губам сразу же скользнула ответная улыбка. — Ты просто верь мне, маленькая. Верь…

— Обещаю…

ГЛАВА 16

В этот раз я просыпалась странно. Не открыла глаза сразу в свое постели, как обычно, а словно вылетела из поместья в лес. Пронеслась сквозь деревья, на опушку, к огромному старому дубу, который в ночной темноте обходили две маленькие девочки…

… — Перси Макмиллан говорил, что за большим дубом нужно найти русло сухого ручья.

— Это здесь.

— Эмма, я нашла.

— Иду.

По глазам ударило светом фонарика, меня резко потянуло вниз, голова закружилась, а потом я открыла рот и решительно произнесла:

— Пойдем, Сьюзен.

И пошла вперед. Под подошвами кроссовок тихо шуршала речная галька, ветки кустов норовили зацепиться за волосы, а где-то за мной семенила подруга.

Неожиданно мне под ноги попала старая коряга. Споткнувшись, я ойкнула и выронила фонарь. Тот с глухим стуком упал на камни и выключился. Стало совсем темно. Пришлось долго моргать, прежде чем из глаз пропали яркие светлые пятна, мешавшие видеть.

— Сьюзи, почему ты выключила свой фонарь? — повторила я слова самой себя из далекого прошлого. — Сьюзи?

Я обернулась, но напарницы рядом не было.

— Струсила? — пробормотала немного снисходительно. — Ну и ладно. Будешь потом рассказывать своему Перси, как испугалась глупых страшилок и сбежала. А Эмма Эйвери ничего не боится. Вот только фонарик починит и пойдет дальше.

Словно в ответ на мои слова, впереди мелькнул зеленоватый огонек. Он танцевал между деревьями, то приближаясь, то отдаляясь, и как будто звал за собой. Я неуверенно обернулась назад, в темноту, потом вздохнула, подхватила фонарь и решительно зашагала вперед. В неярком изумрудном свете было хорошо видно землю под ногами, так что я не боялась упасть. И минут через десять, неожиданно даже для самой себя, вышла к цели.

— Вау, — протянула тихо.

Передо мной была ажурная металлическая ограда. Когда-то она была очень красивой, но сейчас ржа изрядно попортила изящные прутья, а стебли вьющейся розы практически скрыли их под собой.

— Я добралась! — пробормотала маленькая я.

Закусив губу, подошла к ограде и осторожно просунула руку между колючими стеблями. Калитка, которую я рассмотрела среди высохших роз, не поддалась сразу. Тогда я дернула посильнее, упираясь кроссовками в камень, и вдруг ойкнула. Острый шип уколол палец, теперь там набухла большая капля крови.

— Больно, — выдохнула, поморщившись, и лизнула ранку.

А калитка вдруг тихо скрипнула и приоткрылась.

Я неуверенно осмотрела розы, потом бросила взгляд на собственные джинсы.

— Главное не зацепиться, — пробормотала я. — Иначе бабушка будет ругаться.

Поплотнее запахнула легкую куртку, пригнулась и боком протиснулась между металлом ограды и колючими стеблями. Последняя преграда была преодолена.

Двор поместья так зарос, что за зеленью было почти не видно самого дома. Конечно, здесь давно никто не жил, и даже бездомные и хулиганы почему-то обходили это место стороной. Но узкая дорожка, бегущая от ворот, была удивительно чистой, и я смогла дойти по ней до самого крыльца.

Лес вокруг как будто замер. Не шумел ветер, не шевелились ветки неряшливых розовых кустов, не подавали голос ночные птицы. Только гравий тихонько шуршал под подошвами кроссовок. А та часть меня, что осознавала себя взрослой Эммой, заходилась от волнения и предвкушения. Неужели удастся увидеть все, что случилось той ночью?

Я подошла к крыльцу и поднялась по его ступенькам, восхищенно рассматривая высокие двухстворчатые двери, а потом услышала мелодию. Где-то далеко пела флейта, тихо, грустно, но удивительно нежно. Ей в ответ негромко зашумел ветер, а розы закачали бутонами в такт прекрасной мелодии.

Как зачарованная, я потянула на себя ручку входной двери, и та открылась, впуская меня внутрь дома. Здесь песня флейты стала слышаться еще лучше. Она отражалась от мраморного пола, от потолка и стен, проникала прямо в душу, заставляя ее петь в унисон. Звенела весенней капелью, шелестела легким прохладным ветром и разливалась трелью соловья. Убаюкивала и дарила бодрость, призывала плакать и смеяться, касаясь самых потаенных струн души. Она звала за собой, обещала волшебные грезы, и я, забыв обо всем на свете, пошла на звук.