Песня первой любви

Только и видишь — сосед Влас Губа прет с шинного завода кордовую ткань.

Только и слышишь:

— Дядя Жора принесли вчерась рулон фотобумаги.

Безобразие! Невероятно!

А вот здесь, например, недавно у одних на квартире была свадьба, которая продолжалась три дня.

Было выпито бесчисленное множество коньяку, вина, водки, шампанского и самогонки. И съедено рублей на двести. Играли два баяниста, радиола и магнитофон. Плясали во дворе, и одна тетя даже упала там в обморок. Прямо во время танца цыганочка.

Пьяные гости бегали и ничего не могли понять. Они только плакали. Так бы тетя и умерла, но тут случился один расторопный посторонний человек — старшина сверхсрочной службы. Он сказал: «Ничего, я сейчас» — и вызвал «скорую помощь», отчего жизнь женщины была спасена, а веселье продолжилось.

И все так обрадовались благополучному исходу обморока, что никто даже словечка не вякнул, когда старшина тоже пристроился к празднику и стал со всеми гулять, как родной. Он, между прочим, освоился довольно быстро. Повсюду слышался его здоровый голос:

— Вот за что я тебя люблю, так это за то, что ты — человек! Человек, понимаешь?

Понимали. Целовались, обнимались, но подошла тем временем третья ночь свадьбы — и молодые смогли наконец лечь в свою положенную постель. И остальные гости — тоже. Кто на кровати устроился, кто под столом, кто под табуретом. Баянист, например, спал стоя, в углу. Поспит, поспит — поиграет «Прощание славянки» и дальше спит. Спали все.

Все спали. Квартира погрузилась в сон. Лишь отвергнутые амуры, а также купидоны, Венеры, русалки, лешие и прочие продукты иррационализма, мистики и винных паров летали в густом воздухе, брезгливо прислушиваясь к несущемуся со многих точек храпу.

Они спали. Только вдруг что-то стало молодым как-то беспокойно во сне и нехорошо. И они проснулись. Сначала она, а потом и он. Лежали, молчали.

— Ты чего не спишь? — сипло спросил жених.

— Так, — ответила невеста. — Не знаю.

И вздохнула, и почесалась под лопаткой.

— Ты спи, — посоветовал жених и тоже почесался. И они внезапно стали дико и яростно чесаться.

— Что такое? — испугался жених. — Может, у вас клопы?

— Нету у нас клопов, — утверждала чешущаяся. — В пятницу все аэрозолем опрыскали. Четыре пузыря извели.

— Да. Это не клопы. Клоп кусает не так. Клоп тебя рвет. У нас в общежитии раз были клопы, а потом пришли и их опрыскали, — рассказал жених. И размышлял: — А может, все-таки клопы? Давай посмотрим?

И они встали. А было уже раннее утро, то летнее время, когда лучи невзошедшего солнца еще не попадают в жилое помещение, а заполняет его белесый и туманный, прекрасный рассветный свет.

И они встали и стали друг на друга смотреть.

И они были хороши. Оба были хорошо сложены. Они были даже прекрасны в рассветных лучах, если смею я так выразиться.

Но только, к сожалению, значительные участки их кожи — молодой, гладкой и фосфоресцирующей — оказались пораженными какими-то волдырями с приставшими к волдырям какими-то нитками. Белыми нитками.

Жених, обнаружив такой ужас, бросился к постели и внезапно понял все.

— Так, — сказал он. — Очень, очень красиво.

Невеста тоже все поняла. Она зашлась плачем. Стали просыпаться гости.

— Кто та б… которая постелила нам подобную простыню? — интересовался жених, натягивая брюки.

— Это не б… а мама. Не смей! Не смей! — всхлипывала невеста, застегиваясь. — Не смей! Это — подарок. Это — сюрприз. Это — материя будущего.

— Кто та змея, которая подарила нам эту змеиную материю будущего? — наступал жених.

— Это не змея, а наша старенькая бабушка, которая ничего не смыслит в технике. Она подарила. Разве ты не помнишь? А, ты ведь пьяный напился, подлец!

— Я — пьяный?! — обозлился жених.

И стал вспоминать и вспомнил, как действительно кто-то, может быть даже и бабушка, принес, подарил в разгар свадьбы замечательную материю, можно сказать — материю будущего. Материю показывали гостям и смотрели на свет. Гости все восхищались. Материя была белая, но переливалась всеми цветами радуги.

— В воде не тонет, в огне не сгорит, — говорил кто-то. Наверное, бабушка.

Дядя Коля облил материю вином, но материя вином не облилась.

Федор поджег ее зажигалкой, но она не загорелась. Загорелась теща:

— Это замечательная материя будущего. Это будут замечательные простыни для всех, но сначала для наших молодых. Постелим, а?

— Постелим! Постелим! — ревели пьяные гости. — Постелим! Горько! Ура!

Вот и постелили. Горько. Ура.

— Я — пьяный? Я тебе покажу! — разорялся одетый жених.

— Что за шум, га?! — весело крикнул появившийся тесть. И другие появились.

— Да вот, — указала грустная невеста.

И все посмотрели в постель и увидели, что простыня, материя будущего, уж и не простыня вовсе и не материя будущего, а — нечто. Она дотла расслоилась, полностью обнажив свою внутреннюю структуру, состоящую из технических волокон и непонятных простому человеку иголочек.

Позвали бабушку.

— Ты где, ворона, все это подцепила?

Бабушка отвечала осторожно:

— Продал добрый человек на уголку коло гастронома.

Чуете? Около гастронома, на уголку.

— Сколько отдала?

— На красненькое.