Песня первой любви

— Еще чего! — немедленно озлобился я. — У вас, может, пол не мытый вторую неделю! И я ставь портфель на бациллу? Да он вам и не мешает на прилавке, с чего это он вам помешал? Вечно придумают что-нибудь, лишь бы время тянуть! Давайте-ка лучше работать начинайте! А то вон вас стоит десять человек, а вы вон какую очередь собрали!

И я показал пальцем на очередь.

Хмурая туча застлала ясное лицо Аделаиды Борисовны. Кожа ее покраснела, черные брови грозно напружинились. Аделаида Борисовна подалась вперед и раскрыла красные губы. И я приготовился к битве.

Но бой не состоялся. Аделаида Борисовна закрыла губы, тоскливо посмотрела на меня и ушла в подсобное помещение.

Продавцы, ворча и ругаясь, отпускали мне мясной товар.

— Не нравится, что ли? Не нравится, так и не берите! — кричали они.

Но я молчал. Я забрал тяжелый портфель и, сохраняя торжество, ровно направился к выходу.

Я, брат, за годы посещения магазинов научился разбираться в людях! Меня, брат, не проведешь! Я, брат, все насквозь вижу!

* Публикуется впервые

СЭС — Санитарно-эпидемиологическая станция — гроза, беда и расходная статья советских торгашей.

Хоккей

Румяная, высокая, красивая и стройная девушка набрала в гастрономе различных вкусных закусок. Она купила колбасы самой лучшей, сардинок масленых, сыру российского, торт с орехами. Бутылку шампанского взяла. После этого она села в такси, приехала на окраину города, десятый микрорайон, поднялась на пятый этаж и забила каблучком лакированного сапога в дверь.

На стук быстро вышел мужчина в голубой майке.

— Кирюша! А я смотри, что принесла! — широко развела руками девушка.

Кирюша смотрел туманно, потом взгляд его принял более осмысленное выражение, и он сказал:

— А, это ты! Ну раздевайся скорее! Раздевайся! Я щас!

И куда-то убежал. А девушка в недоумении сложила кульки к ногам, сняла верхнюю одежду, надела комнатные тапки и снова крикнула:

— Кирюша!

Но ответа не последовало, хотя доносились из комнаты какие-то вопли и отдельные голоса.

Девушка и прошла в комнату, покупки снова взяв в руки. Покупки она вывалила на стол, покрытый вязаной скатертью. Вывалила перед самым Кирюшиным носом. И бутылку шампанского поставила под этим же носом. Но Кирюша не шевелился.

Кирюша, раскрыв рот, глядел в синее окно телевизора. А там творилось черт знает что! С треском ломались клюшки; размахивая руками и бедрами, мчались куда-то неутомимые парни. Вот двое сшиблись у ворот. Один упал, задрав коньки. Вратарь прыгал в своей страшной маске.

— Шайбу! Шайбу! — взвыл Кирюша. — Ну, ну, еще, еще! Мо-лод-цы! Вставляй им фитиля, вставляй! Мо-лод-цы!..

На поле образовалось временное затишье.

— Кирюша! — попыталась было снова девушка.

— Щас, щас, — бормотал Кирюша. — Ну, вот щас, ах ты!.. Ну куда, куда ты прешь, скотобаза! Куда! Щас, щас! Я, Ленок, щас. Ты пока присядь…

Девушка и присела, скорбно сложив руки на коленях, сухо поглядывая то на Кирюшу, то в телевизор.

Наконец прозвучала долгожданная сирена. На экране появилась заставка с изображением все тех же масок и клюшек.

Кирюша подлетел к девушке.

— Наш Леночек так уж мал, так уж мал, — запел он, пытаясь взять ее на руки.

Но девушка не допустила такого действия.

— Кирилл! — строго сказала она. — Ты надругался над моими чувствами.

— Почему? — сильно растерялся Кирюша. — Почему я надругался над твоими чувствами? Я не надругался над твоими чувствами. Я тебя люблю. Ой, какой ты вкуснятины натащила!

— И ты не спросишь меня, что случилось?

— А что случилось? — раскрыл рот Кирюша.

— А то, что мой бывший муженек дал мне наконец-то развод. Вот что!

— Ну?! — изумился Кирюша. — Вот это здорово! Ну красота, Ленок! Красота! И когда?

— Да как когда? Сегодня! — ликуя, вскричала Лена. — Утром же я в суде-то была! Я ж тебе говорила на прошлой неделе… Сегодня утром нас и развели. Я теперь совершенно свободна!

— Так это отметить надо! — заревел Кирюша. — Это ж мы сейчас отметим на полную катушку! Ура! Так мы теперь с тобой поженимся, значит?

— Ну! — вскричала Лена. — Конечно, поженимся!

И они, взявшись за руки, стали кружиться по комнате.

— Дождали́сь, дождали́сь, в самом деле дождали́сь! — декламировал Кирюша.

Хлопнула пробка шампанского.

— А он и на суде выступать взялся, — докладывала Лена. — Судья ему говорит: «Может, вы еще подумаете? Зачем ваша семья будет разрушаться? Ведь у вас ребенок?» А он ему надменно так: «Маркса читали? Любовь — не товар. Любовь можно менять только на любовь». Судья со злости и присудил ему все за развод платить. Ну и алименты, конечно.

— Обойдемся и без его алиментов, — нахмурился Кирюша. — На фига нам его алименты? Наташку я усыновлю.

— Удочерю, — сказала Лена.

— Ну, удочерю. А потом алименты. Сколько их там выйдет-то с его получкой? Двадцать рублей, что ли! Ха! Мизер! Вот интеллигенция-то на босу ногу!

— Это ты зря, — заступилась девушка. — Он действительно очень воспитанный. И он добрый. И он Наташку любит. Он ко мне потом подошел, губы дрожат. И говорит: «Я все понимаю, Лена, мы с тобой действительно оказались разные люди. Но я надеюсь, что ты позволишь мне хоть изредка видеться с нашей дочерью».