Песня первой любви

Далее разворачивается такая сцена.

— Это очень грустно, товарищ Оскин, что у вас умер дедушка. Не стало на земле еще одного прекрасного человека. Вечная ему память в сердцах. Но скажите, пожалуйста, где те шестьдесят рублей ноль шесть копеек профсоюзных денег, что были доверены вам как профсоюзные взносы для передачи их по назначению.

Тут тов. Оскин потупился и горько-горько заплакал.

— Товарищи, — сказал он, — если б только я сам был виноват! Ведь это у меня наследственное. Мой папа Василий пил много водки. Пил ее и дедушка Пров. А прадедушка Степан допился до того, что сидел все время на печке, ел сырое тесто, и ругал царский режим. Товарищи! Коллектив! Помогите мне, если можете. Помогите мне, а деньги я потом отдам.

— Он прав. Он виноват, но не в такой мере, чтоб его можно было за это сильно карать, — сказал посовещавшийся коллектив и помог т. Оскину.

Его отдали на принудительное лечение от алкоголизма в прекрасную лечебницу, полную света, воздуха и запаха хвойных деревьев.

Оттуда Оскин вышел помолодевшим и просветленным. Любо-дорого теперь на него посмотреть. Денег в пиджаке он больше не находит, так как пиджак у него сейчас совсем другой, новый, а все деньги он хранит на сберкнижке.

Оскин больше не плачет. Он не разговаривает с Голосом, не ловит чертей, не давит мух и не кричит «что делать?». Он сам теперь знает, что делать. Избегать подобных вышеописанных чудес, вот что надо делать.

Ибо они редко доводят человека до хорошего конца, а если и доводят, так только в рассказах, как две капли воды похожих на этот.

* Тов. — знаменитое советское сокращение советского слова «товарищ». Примерно такое же, как сокращение «о.» в дореволюционной литературе по отношению к священнику.

Лечение, как волшебство

У товарища О. однажды очень сильно разболелся радикулит. Тов. О. лежал на диванчике и охал, как раненый.

А его жена Софа, которая к тому времени уже работала портнихой в музкомедии, встретила свою близкую подругу Машеньку, и та взялась свести больного к одной волшебной бабушке.

Шмыгая носом, Машенька вела согнутого в крючок служащего по углам и закоулочкам улицы Засухина на лечение.

А улица Засухина — это отличная от многих улица. Она расположена в предместье, где с одной стороны — лакокрасочный завод, а с другой — мясокомбинат. Омывается улица речкой Качей.

Заскрипели тяжелые ворота, и в них появилась подозрительно глядящая старушка.

— Нет, нет и нет, — сказала она в ответ на Машины униженные просьбы. — Уж меня и милиция предупреждала, что я ничего не имею права. Уж и корреспондент тут хвостом вертел, лиса, чтобы определить меня как мракобеса.

Бабушка грубо выругалась.

— Очень просим.

— Нет, мне и так пензия хватает. А лечения эта — она мне вот где, эта лечения.

Старуха показала на горло.

— Уж вы, дорогая Пелагея Абрамовна, не откажите в любезности. Это — Боря. Муж моей лучшей подруги. Помните, которая доставала вам мохер? Я с ними как родная.

Уколотая мохером знахарка поджала губы.

— Пройдите в горницу.

А горница у ней оказалась чуднáя и чýдная.

В кадках росли диковинные цветы — фикусы и кактусы. Кот черный с белым ошейником подошел и сказал: «Мур-р».

— Да, Гаврюша, да. Видишь, гости у нас.

Попугай хранил молчание в золоченой клетке.

И еще — в углу, в ящике, какие-то животные скреблись, дрались.

— Это кто? — раскрыв рот, спросила Машенька.

— Это — крыски и мышки, мои деточки. Вот это кто, — неприязненно ответила старуха и обратилась: — Нуте-с, больной, посмотрим. — И, сразу определив согнутую болезнь как радикулит, назначила следующее лечение: — Возьмешь три части бензина, одну часть уксуса-эссенции, марганцовки три зерна и головку чесноку. Смешай, натрись и лежи спокойно. Все пройдет.

— Это сколько же получается частей? — растерялся тов. О.

— Четыре части и головка чесноку.

— А тогда сколько это получится по объему? Поллитра, что ли? — не отставал О.

Машенька пихнула его в бок.

— Не раздражай ты ее. Бабушка знаешь какая раздражительная…

— Но я ведь должен знать, сколько мне надо. На сколько раз хоть мазаться-то?

— На один, — последовал ответ, и более бабушка на них внимания не обращала, разговорившись с животным: — Кыса, кыса…

И даже трешницу тов. О., протянутую по таксе все той же всезнающей Машеньки, как бы и не заметила. О. положил трешницу на стол.

Что ж, ушли…

Тяжко передвигаясь, О. добрался до дому, где подруги составили мазь и крепко натерли больного.

После чего начались различные ужасные ужасы. По всему телу больного Бори выступили дикие пузыри и язвы различной формы и цвета. От ультрафиолетового до черного. И это было бы полбеды, но их наличие жгло тов. О., и он выл. Он выл, и ему хотелось кататься по постели как лошадям по траве.

А не мог.

Машенька и Софа скорбно стояли над ним, обнявшись, как матросы. Страдалец лежал и тихо-тихо матерился.

Мрак, туман и болезнь. Но через некоторое время стремление О. к жизни одержало победу над смертью. О. поднялся.

А был полдень, и из крана капала вода. Софа работала.

О. съел самолично разогретую пищу и пошел совершать уголовное преступление.